Я хочу поблагодарить Дмитрия Кузьмина.
За то, что так неожиданно и быстро издал книгу, которая, мне казалось, не выйдет никогда. В общем-то, на тот момент, когда о ней зашёл разговор, она составлена не была, но уже имела название. Думала, что ни один издатель не согласится выпустить книгу с таким нелепым заголовком. Тем более придуманным не самим автором, а его сновидением. Сон, подсказавший заголовок я решила вынести в качестве предисловия, но уверенности, что оно войдёт в книгу, не было. Дмитрий же оставил всё как есть. 
Название с предисловием, даже порядковый номер у книги появился – 88. И не нумеролог увидит, что это счастливое число. Ему и выпала удача. Но так как не было уверенности, что название утвердят, то прислушивалась ко всему вокруг для альтернативного заголовка. И вот иду и слышу, и нравится: Впахурана. 
– Я и не заметил, как поранился, – рассказывает зрелый мужчина ещё более, чем он, зрелому, даже почти старику обречённым голосом очень медленным на улице в сумерках. Старик интересуется, где рана.
– В паху рана.
– В паху рана?
– Да. В паху рана.
– Ааа. В паху рана.
И всё. И все слова пропали для меня. Одно лишь осталось как имя несуществующего индийского божества неотвязным шуршанием внутри головы.
Чем-то главным названия перекликаются.
Но я решила остановиться на сновидческом. Оно миролюбивее. Особенно сейчас, как никогда, миролюбие кстати, когда в Беларуси обстановка накалилась до предела. И я понимаю, что во многом именно поэтому меня сделали лауреатом.
Когда мама узнала о премии, то впервые заинтересовалась моим стихотворчеством. Ради одного этого стоило выиграть премию Андрея Белого, которого в молодые годы, выпавшие на перестройку, я прочла всё, что он написал, наверно. В 90-е стали книги, запрещённые десятилетиями советского режима, выходить. И вот тогда наряду с Пастернаком, Мандельштамом, Хармсом, Пильянком, Гумилёвым, Олейниковым, Бабелем, Одоевцевой, Мережковским, Гиппиус, Ремизовым, Мариенгофом, Замятиным, Сологубом, Тэффи, Введенским был открыт Андрей Белый. Я прочла и мемуарную трилогию «На рубеже двух столетий», «Начало века», «Между двух революций», и обе «Симфонии», «Котика Летаева», все три книги «Москвы» вместе с полной версией «Петербурга». Сказать по правде, «Петербург» – единственная книга, которую я не покупала. Её украл из библиотеки Горецкой сельхозакадемии товарищ из местных. Студент агрофака. Возвращаясь со свидания, заметил открытую форточку и влез. Это оказалась библиотечных фондов форточка. С целой стопкой книг шёл через весь город Горки Могилёвской области. Так у меня оказалось дореволюционное издание рассказов Леонида Андреева и тяжеленный том «Петербурга». Ещё один товарищ из местных, тоже студент, но экономического факультета, единственный из всех, кому я настойчиво пыталась вручить на прочтение роман, его прочёл. До сих пор я помню его слова о книге: 
– «Петербург» меня на атомы разложил.
И мы оба удивлялись, как это Белый так с нами без нашего ведома.
Через тридцать лет с Андреем Белым жизнь опять свела. 
Эта премия – до того высокая ступенька, что я ней и не мечтала. Не думала как о собственной возможности удостоиться титула, ни под каким углом. Прошло какое-то количество дней после объявления результатов премии, но я к лауреатству так и не привыкла. В городе на улице поздравляют знакомые и незнакомые. Вздрагиваю, удивляюсь, переспрашиваю: «Ни с кем не спутали? Точно меня?» Хочу, чтобы премия Белого моя было добавлена в копилку достижений нашей общей беларусской свободы.