Петербургский критик Алексей Конаков сравнительно молод и написал не слишком много, но Положение премии Андрея Белого в номинации «Критика» этого и не требует, достаточно трех-четырех статей и неожиданного взгляда, а он у Конакова безусловно есть. Его статьи, скажу так, поэтичны – внезапностью идей, сближением далековатых смыслов, наличием замысловатых узлов и сгущений, стремлением покинуть утоптанную площадку академической науки, неочевидными эвристическими кульбитами…
Особенно по душе то, что интересы Конакова к новейшим литераторам зачастую совпадают с решениями жюри премии Андрея Белого, упомяну хотя бы Евгения Харитонова, Всеволода Некрасова, Леона Богданова и Бориса Кудрякова.
Можно, конечно, критиковать некоторые конаковские повороты и петли как чрезмерные (так, описывая автора/героя прозы Кудрякова как «тело без органов», аналогичное чувствилищу слепоглухонемой О. из исследования Ирины Сандомирской, Конаков как бы на время забывает о циклопическом фотоглазе Кудрякова, выпирающем не только из его фотографий, но и из повестей), и, тем не менее, его посыл, драйв, устремление, идея увлекают за собой читателя и помогают заметить до этого незамеченное. Чего стоит хотя бы наивное (в кавычках) прочтение текстов из «Домашнего хозяйства» Пригова как натуралистических, а не концептуальных и метаязыковых, или сближение «Ленинградских стихотворений» Вс. Некрасова с краеведческим постмодернизмом Анциферова в «Душе Петербурга», или разработка динамики «семантических гнезд» лингвиста В. Виноградова и художника В. Пивоварова на материале дневников Леона Богданова, или уподобление специфической организации правого поля в текстах Харитонова опасной работе бритвой художников-акционистов… 
Я выступаю сейчас в жанре речи-похвалы, а не исследования, потому не буду особенно углубляться и расширяться – и на этом прервусь, чтобы сообщить почтенной публике приятную новость: жюри премии сочло критическую деятельность Алексея Конакова последних лет достойной премии Андрея Белого.