Григорий Дашевский
ПЕРЕСМОТР ГРАНИЦ
О новых рубежах, на которые вышла премия Андрея Белого
Литература состоит не только из текстов, но и из способов обращения с ними. Как обращаться с традиционной литературой, нас учат с детства. А как обращаться с литературой экспериментальной, авангардной, нам узнать неоткуда. Поэтому правильно поступил составитель альманаха «Премия Андрея Белого 2005-2006» Борис Останин (один из учредителей премии), включив туда не только тексты лауреатов, но и посвященные им торжественные речи и критические статьи. Нам предложены не сплошные, закрытые тексты, в которые не знаешь, как войти, а многомерный живой кусок литературы, внутри которого уже уместилось множество авторов – Мария Степанова, Борис Дубин, Алексей Цветков, Александр Скидан, Александр Гольдштейн, Геннадий Айги, Шамшад Абдуллаев и другие – и еще оставлено место для слушателя и читателя. И этому читателю становится ясно, о чем тут – в той литературе, которую отмечает премия – вообще идет речь.
С момента своего учреждения в 1978 году премия всегда выполняла разделительную функцию, но в разные периоды она прокладывала разные границы.
В 1970-х – начале 1980-х премия проводила черту между официальной и независимой литературами и избавляла независимую литературу от грозившей ей подпольности, поскольку любая премия (пусть даже ее материальный эквивалент – сакраментальные яблоко, бутылка, рубль) – это всегда направленный на лауреата свет, антиподпольный по определению.
Возобновленная в 1997 году, праздничному терапевтическому беспамятству постмодернизма премия противопоставила память о катастрофах, а всеобщему упрощению – утонченную сложность.
Но теперь, когда постмодернизм из господствующего умонастроения превратился в нечто фоновое и периферийное, важными становятся другие разделения, другие границы. Читая тексты, статьи и речи в этом альманахе, начинаешь думать, что теперь на первый план выходит слово «работа». Разумеется, не в том смысле, что номинанты и лауреаты премии Белого трудятся больше и усерднее, чем сочинители детективов или букеровские триумфаторы, а в том, что сами отмеченные премией тексты приобретают вид каких-то инструментов, попадают в поле какой-то возможной общей работы. Книга как инструмент противопоставлена книге как товару, совместная работа противопоставлена разъединению и конкуренции.
Но – как сказано у Михаила Гронаса – «если оно и поле, то с какими-то дырами, прорвами». Жест премии объективно оказывается двойным – она одновременно и объявляет текст инструментом для общей работы, и показывает, что вне литературы, вне искусства эта работа прервана, что извне за инструментами мало кто приходит. Неприкаянный – одновременно и запоздалый, и слишком ранний – постсоветский авангард производит инструменты освобождения, которыми только он сам и пользуется. Но чего точно не стоит делать в такой ситуации, это пытаться скрыть неприкаянность искусства с помощью его искусственной (игрушечной) политизации. Идея работы тем и хороша, что она позволяет не суетиться, а именно что спокойно работать.
(Weekend, 2008, № 1)