Сергей СТРАТАНОВСКИЙ

Из книги «ГРАФФИТИ»

 

 

Нищие и революция*

 

 

Вот конференция:

            «Кто виноват в Революции?»

Русской, своей, не французской,

            хоть и съехались в Ниццу лазурную,

А не в Питер – докладчики.

 

«Нищий поющий –

            вот настоящий виновник

Катастрофы тогдашней…»

 

«Нищий поющий?

            Но почему? Объясните…»

 

«Потому что на паперти

            пели о Лазаре бедном,

Богатеем гонимом…

Так вот пели:

– Подите, рабы мои, спихните с двора,

Спустите, рабы мои, два лютые пса,

Пуская его псы те терзают всего.

 

А потом они пели

            о том, как в аду богатей

Будет муку терпеть

            и, горя, умолять брата Лазаря:

– Милостивый братец, убогий Лазарь!

Выступи, братец, из рая ты вон,

Ты поди, родимый мой, на сине море,

Помочи ты, братец, мизинный свой перст,

Покропи мне, братец, кровавы уста.

 

«Нет, – сказал ему Лазарь, –

            не остужу твоих уст.

Гнал ты меня, гад, псов спускал –

Вот и мучайся в пламени, гад».

 

Пауза. Плещется море у пиний

Возле виллы старинной,

            той, где симпозиум ныне,

О возмездье дискуссия.

 

«Так каков же Ваш вывод, коллега?»

 

«Вывод печален:

            Так и в подвалах лубянских

Заключённым измученным

            также ни капли воды

Не давали тюремщики».

 

 

* * *

Говорил Тухачевский:

            «Чтобы я эту сволочь жалел!

Это быдло без чести,

            матросню, что швыряла за борт

Офицеров в семнадцатом…

            Так неужто щадить эту мразь?

Нет, не будет такого…

            Станет красным от кровушки ихней

Лёд кронштадтский».

 

 

Кронштадтский матрос просит

о прибавке к пенсии

 

Стар я уже

            и прошу за былую заслугу

Дать мне пенсию новую,

большую, чем имею.

 

Это я ведь придумал

            топить их в глубинах морских…

Флотскую офицерню

Истреблять на корню,

            но не расстрелами, не…

А топить – рыбам в корм,

Морю в корм,

            чтоб в последние дни

Их тела не воскресли.

 

В день победы над Смертью

            не отдаст мертвецов своих море.

Отдавать будет нечего,

            но я не о том, не о вечном,

Не о веке грядущем,

            о мимотекущем я думаю. 

О прибавке заслуженной,

            нет, не за выслугу лет,

За придумку разумную.

 

 

* * *

Товарищ Ленин,

            работа адова

Будет сделана

            и делает уже.

Ну а просто работа,

            наверно, не сделана будет.

Что в ней, товарищ Ленин?

            Пустотление буден, и только.

Безавральность, беспламенность…

            Да и попросту: лень ковыряться.

 

 

Генри Форд

 

Он сказал нам: «Работайте,

            а не бунтуйте, как те,

В нищей России…

            А накопите долларов – купите

Автомобиль, вами собранный…»

 

Говорят, был он серым,

            как Детройт, как Чикаго,

            как небо над нами осеннее.

Потому что культура

            распалась уже, перейдя

В мир стерильный,

            деньгами обильный, мобильный,

И любому рабочему

            стала доступна в Детройте

Новой марки акула.

 

 

* * *

Названья клубов пролетарских:

            «Гигант», «Титан» и «Прометей»,

Как тьмы клубящейся,

            как века без людей

Звук стенопробивной,

            как тел безлицых

На дом заоблачный буржуев-олимпийцев

Могучий натиск, штурм…

 

 

Безбожник у станка**

 

Безбожник у станка,

            тот, что детали разные

Качественно вытачивал

            для орудий убийственно точных

И наручников прочных…

            Но вдруг искорёжило руку.

 

Стал он калекой,

            но не поверил, однако,

В Бога строгого, грозного,

            бьющего нас за хулу,

А поверил в науку,

            ту, что новую, умную руку

Из костей, вен и мяса

            ему обязательно сделает.

 

 

* * *

Было: игра в революцию

            в детском саду недокормленном –

Всесожженье игрушек,

            а после, в соседнем саду,

Штурм зимнего замка…

Азарта пот, снеговой бой,

            и предателя Веньки повешенье

В том же саду – на суку.

 

 

Банкет на крейсере «Аврора»

 

Выстрелом холостым

Бортового орудия

            был безвозвратно отвергнут

Ветхий мир.

            Мы покончили с ним.

Ну а новый расплылся кровавым пятном,

Стал колымским морозом,

            нетающим льдом,

            а потом (нынче то есть)

Виногрязным пятном стал,

            пляской банкиров на палубе

И олигархом в тельняшке.

 

 

* * *

В памятнике всем известном,

В Ленине на броневике

Дырка в результате взрыва.

 

Только это не бунт, не мятеж,

Не безумство Евгения

            на Сенатской, у Всадника Медного,

Не душевная дрожь,

            не «Ужо,

Чудотворный строитель»,

            а просто гримаса насмешника –

Первоапрельский эксцесс.

 

 

* * *

Верующая с Урала,

Перворасстрельного,

            где царская семья

Была убита вся

            и слуг не пощадили,

А в Алапаевске князей Великих в шахту

Живыми сбросили…

            Недавно лишь узнала

Она об этом, и теперь

К тем гибельным местам,

            к мемориальной яме

Идёт и молится,

            и знает: гибель их

(Царей былых, князей

            и прочих им подобных)

Случилась от своих,

            от пламенных Корчагиных,

Орлят отчаянных…

            Но Павку самого

И автора его

            она как прежде любит,

Как прежде чтит

            и не отвергнет их.

 

 

* * *

И было две сестры,

            две верующих истово:

Одна – в Христа,

            другая – в Ленина,

И жили они врозь

            и в разных городах,

Но переписывались,

            разные миры

Стараясь помирить…

            Одна душа двойная

Дышала в них, не понимая

Саму себя…

            А умерли они

В одной больнице:

            первая – с молитвой,

Вторая – с руганью на Бога и на мир,

Столь плохо созданный,

            что сам Ильич-Кумир

Его не победил, не обновил, и умер.

______________________________

 

* В стихотворение включены цитаты из духовного стиха о Лазаре.

** Название известного в 1920–1930-е годы журнала.

 

 

Погорельцу – сосед

 

Хитрован ты, Иван,

И пролаза – не то, что другие.

Ишь, хоромы какие

  строят тебе, погорельцу

По указу из центра,

  и на казенные деньги.

 

Ну, а мне что? В хибаре

Уцелевшей от пламени

  дни свои доживать, что ли?

А ведь вместе и в школе

Грамотели

  и вместе в совхозе пыхтели.

 

Пусть достроят твой дом,

Пусть построят,

  а я его – новым огнем

Подожгу той же ночью

И увидит воочью

  здешний народ незашореный,

Что жива справедливость.  

 

 

Бородино

 

Глянь-ка дядя

какие хоромы нехилые

Я построил у края

Бородинского поля, о нем не зная

Ничего, то есть зная,

что битва была здесь какая-то.

Ну, а с кем – знают лохи,

а для нас остробашенный дом

Дело более важное.

 

Хорошо б целиком, однако

Нам купить это поле

с костями эпохи далекой.

Было б нам где гулять

и во славу победы великой

Фейерверки устраивать.

 

А с туристов и плату взимать можно было бы

За смотрение плату

ну и гостиницу им

На пригорке отгрохать

было бы здорово, дядя.

 

 

*  *  *

 

Вызволить Эвридику

Из подвала гриппозного

                    где крысы скребутся, где стены

Замерзают зимой…

Вызволить Эвридику

                    увезти на трамвае домой

В дом свой, дом живой

                    на захламленный солнцем этаж

И сказать: «Я – твой муж,

                    я – твой друг, я – Орфеич

И забудь эту сволочь,

                    что тебя унижала, терзала…»

И она улыбнется и вся встрепенется, но вдруг,

Помрачнев обернется, захочет обратно, в подвал

В преисподнюю крысь…

 

 

*  *  *

 

«Я счастлива» – сказала ты тогда

В лесу февральском,

                    на прогулке лыжной.

Прошли года – потом пришла беда,

И черной стала жизнь,

                    но и в тоске недужной

Я помнил те слова,

                    что ты сказала мне

У сосен солнечных

                         на той прогулке лыжной.

 

*  *  *

 

А нам коктейль «Ночь»

               всучила фирма-дочь

Испанской фирмы.

               Лавром и лимоном

Благоухает он в стекле откýпоренном.

Осенним серым днем

               под бледным небосклоном

В саду загубленном,

               где снова мы вдвоем

Как двадцать лет назад.

 

<2011>