Ефим Барбан

РЕЧЬ ПРИ ПОЛУЧЕНИИ ПРЕМИИ

Попробую связать имя и творчество Андрея Белого с новым джазом. Мои скромные писания в этой области связаны не только с джазом, тем джазом, который сегодня, в отличие от легкого джаза 50-х годов, представляет собой новое явление, справедливее будет сказать, что мои скромные усилия в музыкальной критике связаны с более широким диапазоном культурного процесса.

Общеизвестна универсальность творчества Андрея Белого – философская, литературная, идейная, да и музыкальная тоже. Известно, что сам А. Белый стремился к универсальной культуре, будучи глубоким критиком, несравненным поэтом, черпавшим именно в музыке истоки и – возможно – формы своего творчества. Он писал, что представляет себе музыку основным тоном, а остальные искусства – обертонами. В конце своего пути говорил, что поэзию для него – звукотворчество. Ему казалось, что в звучании слова, в фонологическом ряду больше смысла, чем в семантике. Его попытки соединить в слове философское и поэтическое делают его предтечей мыслителей ХХ столетия, постигающих действительность с помощью художественного видения. Переход на истолкование реальности с поэтических позиций был для А. Белого естественным мостом к музыке сегодняшнего дня.

Вот почему мне представляет естественным связать Андрея Белого с современным новым джазом. Новый джаз – эстетическая лаборатория, в которой проходят глубинные исследования и, возможно, не тотчас заметные изменения в человеческой личности, которые определяют сегодня лик нашего мира. В будущем, и я в этом убежден, новый джаз станет неким зародышем европейской музыкальной культуры, синтезирующей и «черный» джаз, и «белый», и все нынешние музыкальные эксперименты. Эта тенденция к объединению, тенденция к созданию единой европейской музыкальной культуры наблюдается живо и явственно, и здесь лежит тонкая, но прочная связь с мыслями и надеждами, с мыслями и творчеством Андрея Белого.

(Часы, 1982, № 35)