ЛЕВ ТОЛСТОЙ, ДОСТОЕВСКИЙ, СОКРАТ
И ГЕРМЕНЕВТИКА
Сергею Георгиевичу Бочарову к 80-летию
а243: Разделение себя у Борхеса и Льва Толстого. Борхес и я: уже с заглавия и почти до конца этого одностраничного рассказа, вошедшего в сборник Создатель (El hacedor, 1960), Борхес отделяет свое я-для-других, то есть для нас, его читателей, от я-для-себя, говоря этико-эстетическими категориями Бахтина, прежде всего работы Автор и герой. Именитый Борхес с «его литературой»—«другой» самому себе, el otro (так будет позднее назван рассказ о встрече двух Борхесов, старика и юноши); в этом отчужденном su literatura ‘его писанина’ слышна концовка верленова Искусства поэзии Et tout le reste est littérature как и в яростной Четвертой прозе Мандельштама. Художественному разделению себя у Борхеса соответствует кроме бахтинского философского исповедальное разделение в дневнике Льва Толстого под 8, 11 и 18.4.1909:
Как хорошо, нужно, пользительно, при сознании всех появляющихся желаний, спрашивать себя: чье это желание: Толстого или мое. Толстой хочет осудить, думать недоброе об NN, а я не хочу. И если только я вспомнил это, вспомнил, что Толстой не я, то вопрос решается бесповоротно.- - -Тебе, Толстому, хочется или не хочется того или этого—это твое дело. Исполнить же то, чего ты хочешь, признать справедливость, законность твоих желаний, это—мое дело.- - -
Не знаю, как это покажется другим, но на меня это ясное разделе[ние] себя на Толстого и на Я удивительно радостно и плодотворно для добра действует.
Толстой забирает силу надо мной. Да врет он. Я, Я, только и есть Я, а он, Толстой, мечта и гадкая и глупая.
Да, Толстой хочет быть правым, а Я хочу, напротив, чтобы меня осуждали, а Я бы перед собой знал, ч[то] Я прав.
Вспоминается еще из Мандельштама: О, как противен мне какой-то соименник— | то был не я, то был другой. (Нет, никогда ничей я не был современник). Наоборот о «себе и своем» Цветаева в письмах Сувчинскому от 11 и 15.3.1926. Не подходит сюда и хитроумное разделение себя, которое проделал своим Вид. невид. Друскин. ▼1: К бахтинским «я для себя» и «я для другого».—2: Борхес и я.―3: Толстой и люди.
а441: Эвристика и герменевтика. Эвристика это искусство искать и находить (εὑρίσκω, эврика!), вопросо-ответное искусство решать задачи, философская эвристика Сократа, она же диалектика (Платон Кратил 390c: кто умеет ставить вопросы и давать ответы, тот диалектик),―философские задачи, математическая от Паппа до Пойа и Лакатоша―математические. А герменевтика вопросо-ответное искусство искать смысл слов и всего «говорящего», находить значение и доказывать толкование-догадку. Слушатель ищет себе немой смысл чужого слова, а толкователь находит ему звучащее значение их родного, своего-родового слова, при этом данный отдельный говорящий возводится к заданному собирательному хозяину языка, кого толкователь представляет, говоря не только на его языке, но и в его духе. К соотношению поиска и находки: «Кто ищет, тот находит; | а кто искать ленив, тот не найдет.»● в Царе Эдипе Софокла (110сл.), «Просите и дано будет вам- - -» у Матфея и Луки (7.7сл. и 11.9сл.) с духоборческим толкуйте вместо толцыте●●, греческое ἕρμαιον ‘гермесово’ про нечаянную радостную находку, вызывающее словцо Пикассо «Я не ищу, я нахожу»; ср. смотреть и видеть, слушать и слышать, несовершенный вид и совершенный; еще см. раздел Поиск―находка в ПРН и Пойа Как решить 3 под Мудрость пословиц. Без эвристики герменевтика превращается в свою превратную противоположность риторику, в искусство убеждать красноречием. Ученая герменевтика это филологическая и шире гуманитарная эвристика самопознания. ●Перевод Зелинского под ред. Гаспарова и В. Ярхо. ●●См. б4.
б121: Анекдот про девятых людей. Анекдот про глупых людей, которые не могут сосчитаться, сохранился по меньшей мере в шести русских записях. В сказке сборника Старая погудка на новый лад 1794–95 годов, скорее пересказе чем записи, рамочный герой ищет по свету людей умнее своей матери, а находит еще глупее;
(1) потом лежала ему путь-дорога мимо лесочка, где, увидев несколько человек, сидящих в кружке и обедающих, подошел к ним и поклонясь сказал: «Хлеб да соль вам, добрые люди!» Они пригласили его к себе обедать. Прохожий, садясь подле них, рассуждал сам в себе, что нашел умных людей. И как только все пообедали, то мужики просили прохожего, чтобы он пересчитал их, все ли они тут. «Мы уже раз двадцать считались сами,—говорили крестьяне,—но всё одного не досчитались». Сие самого прохожего привело в удивление, и он спросил их: «Сколько вас было?»—«Нас из двора, батюшка, пошло десятеро,—отвечали мужики,—а теперь по нашему счету только осталось девятеро: и мы не можем домекнуться, кого из нас нет; кажется, по виду мы все, а по счету не все». Прохожий велел им при себе сделать счет, и который считал, тот себя никак в число не включал. Прохожий, засмеявшись глупости сих людей, перечел их, и они были сим довольны.
(Ск. ранн. 51). Такая же составная сказка Лутонюшка, записанная в Тамбовской губернии, есть в собрании Афанасьева (НРС 406). Найдя много разных глупцов, Лутоня повернул домой, к матери, и
(2) набрел на дороге на артель работников; сидят вместе да обедают. «Хлеб да соль!»—«Садись с нами». После обеда стали они считать, все ли налицо. Но сколько ни считали, всё одного не досчитываются. «Пожалуйста, добрый молодец, пересчитай нас; отпустил нас хозяин всего-навсего десять человек, а теперь сколько ни считаем—всё одного не хватает».—«Да вы этак никогда не досчитаетесь! Каждый из вас как станет считать, себя-то в счет и не кладет: полно хлопотать попусту, вы все налицо!»—«Спасибо, добрый человек!»
Отдельный вариант анекдота из Олонецкой губернии известен в пересказе (Сл. олон. 18, в АТвс не учтен):
(3) Девяты люди (Заон.) дразнят обывателей с. Кузаранды в Заонежье. Причиной этой клички, по уверению крестьян, служит старинное предание: обыватели с. Кузаранды в количестве 10 человек отправились в путь; после какой-то переправы они вздумали проверить, все ли они налицо, но сколько ни считали, кто ни принимался считать, всех участвующих в путешествии оказывалось уже не 10, а 9 человек. Как погиб один из товарищей и кто он такой, они никак не могли припомнить и сильно горевали. Кто-то уже посторонний пересчитал их, нашел, что они все налицо, и объяснил им, что все считавшие забыли сосчитать самих себя.
В 1926 Ончуков записал на Урале сказку Ваньцы (ср. ваньза ‘исконный житель Зауралья’, ‘бестолковый, глупый человек’ у Березович Язык трад. культ. 445), составную, где сменяются глупости одних и тех же глупцов.
(4) Отправилися в полё, вышли—гречуха расцвела белая. Они думали, что озеро.
—Давай купаться.
Их было десять человек. Разделись, покупались, вышли, оделись.
—Много ли нас?
—Было десять человек, надо посчитать.
Считали-считали, одного нет—сам себя не считат. Пересчитали, всё одного нет. Идет мужик.
—Вы чего, Ваньцы, считаете?
—А вот купались в озере, да человека не хватат, один, видно, утонул.
—А вас много ли было?
—А десять человек.
—Да ведь вас десять!
—Нет, одного нет.
Лежит говно коровье.
—А не верите, дак тычьте носами в говно, после дырочки пересчитам.
Перетыкались носами в говно, сосчитали—все Ваньцы.
(изданные только через семьдесят лет Завет. ск. 71). Еще одна запись сделана в Литве в 1964, это сказочка Глупый сынок (Литов. 332) с признаками вырождения; здесь мальчик идет искать людей глупее не его матери, а его самого:
(5) Ишел-ишел, видит—десять человек стоят и плачут, за головы хватаются и думают, как жить на свете—не бедовать. Мальчик подходит и говорит:
—Что вы, друзьи, плачете?
—Одного товарища втеряли. Вчера было десять, а сегодня девять.
Считают-считают, не могут сосчитать. Мальчик сметил, что каждый других считает, а сам себя пропускает. Он и говорит:
—Я вам помогу.
—Ой-ой, если поможешь, сколько денег проси, все отдадим.
Мальчик всех их пересчитал.
—Ай, господи, все деньги тебе отдадим.
—А я не возьму. В Америке и то людям помогают.
Встретились девяты люди и в Карелии 1980-ых как «насмешливое прозвище жителей д. Суйсарь Прионежского р-на», по отдаленному пересказу Л. Михайловой (ЯРФ 119) оно
(6) связано с преданием о том, что на сарае одного из домов деревни десять мужчин шили лодку; желая проверить, сколько человек работает, считающий всякий раз находил девять человек, забывая о себе (в роли считающего побывал каждый из работающих, и результат счета был у всех одинаков).
Ср. пословицу Друг на дружку, а все на Петрушку (ПРН 228 и 405). ▼1: Сюжет Десятеро без одного.
б122: Собственная исключительность. Кажется, по виду мы все в записи 121(1): говоря о людях, мы естественно не имеем в виду себя; себя никак не могли припомнить считавшие (3): «Как про кого говорят, себя не помнят» (ПРН 620). «Имя свое всяк знает, а в лицо себя никто не помнит» (308, ср. на 704), а в анекдоте как раз хотят узнать, все ли налицо (2)/(3). Вот в точности свидетельство мальчика шести с половиной лет: Я себя не вижу, а других вижу! Мне только счастье видеть других. «“Я-то один, а они-то все”,—думал я и—задумывался», признаётся «антигерой» Достоевского (Записки из подполья 2.1) и добавляет: «Из этого видно, что я был еще совсем мальчишка.» Сюда же насмешливые пословицы (ПРН 733 и Р. нар. посл. 139) «Все равны бобры, один я соболек» и Всем по семь, а мне восемь. Эта собственная исключительность—«первичный факт человеческого сознания и человеческой жизни», говоря выражением Бахтина из его заметок о чужом слове (ср. там же «первичные реальности»—БСС 6 406сл.). Я иной, мы иные по отношению ко всем людям, другим для меня и чужим для нас. Есть пословица-тип Люди то, а мы другое, обобщающая множество пословиц (ППЗ 94), ср. диалектное людской ‘чужой’ (СРНГ 17 244) или господское название слуги человек. Я, считающий, сам не в счет, понадобился прохожий (1), посторонний (3), иной чтобы учесть нас всех: со стороны-то виднее; вот шутка (ПРН 465 624 и 850): Отойдем да поглядим, каково-то / хорошо ли мы сидим. Лишь потом мы включаем в людей себя—И я такой же человек или Все мы люди, все человеки (303)—и мне или нам-своим противостоят уже не люди, а другие или чужие. Наоборот у забавника Пригова в Одной тысяче отвечаний на одну тысячу вопрошаний●: сперва «другие», потом «люди». О людях Елена Березович Язык трад. культ. 2.1, еще см. Топоров Прус. L 375–83 (ludini, ludis) и Бибихин Ранний Хайд. 177сл. 302–10 и дальше. ●Приведено в а11. ▼1: К «Я-то один, а они-то все».—2: Из Бахтина об отношении «я»—другие.—3: Примеры на «Люди то, а мы другое».
б126: «Если нет Бога, то я бог». Считающихся в анекдоте 10, устойчиво круглое число, причем по записи 121(1) они сидят в кружке, а по (2) это артель с ее круговой порукой: Все за одного и один за всех (артель ярко изображена у Мельникова-Печерского—В лесах 1.15). К тому же они в пути, а путникам необходима круглость числа, равенство. Но без иного для всех каждый для себя иной, вот идея анекдота. Своим «Если нет Бога, то я бог» высказал эту идею Кириллов Достоевского (Бесы 3.6.2), ср. у него же «атеисты, ставшие богами» в черновике речи о Пушкине или «“Я сам бог”—и заставляет Катю себе поклоняться.» в набросках Житие великого грешника, еще ср. заборную надпись «Бог это я» бунтующих парижских студентов в мае 1968, Ni maître, ni Dieu. Dieu, c’est moi. (Граффити 152), «Бог—я» помешанного Батюшкова или «Я Бог» помешанного Нижинского и то же самое, но в сослагательном наклонении у Декарта Размышления о первой философии 3, а Фауст у Гёте (439) вопросительно: Bin ich ein Gott? ▼1: «Бог это я».—2: Религиозность герменевтики.—3: Не я и не все, а чужой.
б127: Включение себя. В противоположность «еще совсем мальчишке», думавшему «Я-то один, а они-то все» (Записки из подполья), старый механик Платонова знает: «А без меня народ неполный!» Допустим и я, артельщик из анекдота, понял наконец, что я сам десятый; что произошло? Я самоотчужденно, глазами встречного Лутони, он же бог-спаситель, и через него глазами отпустившего нас хозяина, он же бог-творец,—
- - -я и другие движемся в разных планах (плоскостях) видения и оценки (действительной, конкретной, а не отвлеченной оценки), и чтобы перевести нас в одну и единую плоскость, я должен стать ценностно вне своей жизни и воспринять себя―как другого среди других- - -. Но это предполагает авторитетную ценностную позицию вне меня.
(Бахтин в Авторе и герое 135)—самоотчужденно «положил себя в счет», то есть признал себя единственного наравне с другими как предметом моего счета-речи-мысли (насчет, считать ‘думать’) одним из людей и последним, для меня наконец сложилось круглое 10 и сменило тип, стало неполным круглое 9. Память о таком включении иного хранят слово сам-десят, вообще сам-‘последний’, правило поведения «Я последний» и даже схема натурального ряда. Но пока спасительного включения себя не произошло, пока сосуществуют круглое для артельщика 9 и круглое для постороннего 10, мены типа нет. Так же нет ее в начале сказки про Заморышка, где сосуществуют 40 и 41, с той разницей что число дворов, яиц и мальчиков без иного устойчиво круглое, а число артельщиков без иного неустойчиво круглое. 9 у девятых людей это дурацкое 10 как 13 это «чертова дюжина», сюда же неполный ‘глупый человек’ (СРНГ 21 117) и не все дома у кого; 9 предполагает 10, первенствующая точка зрения у человека не нашего десятка, 11-ого. «Никто не может, так Бог поможет», «Друг по/обо друге, а Бог по/обо всех»—печется, «Перед Богом все равны» (ПРН 35сл. и 39). Чем я должен быть для девятерых, тем одиннадцатый является для меня, это «завершение» по Бахтину: «Но я-для-себя—другой для Бога.- - -Чем я должен быть для другого, тем Бог является для меня.» (Автор и герой 133), а в дневниковой записи Льва Толстого под 27.3.1910 вместо других еще люди: «Ты о людях, а Б[ог] о тебе.»●—Анекдот-притча про девятых людей говорит слушателю «Десятый это ты», он как зеркало или как лубочная картинка с подписью «Два дурака дерутся, а третий смотрит», но без третьего на картинке (ПРН 267 и 437, ср. на 574); вариант с подписью Трое нас с тобою шальных, блажных дураков воспроизведен на обложке Рус. толк. и Дев. людей, такая же картинка (отметил А. Марков) упоминается у Шекспира Двенадцатая ночь 2.3. Борис Останин в письме от 11.4.2010: «Срв. традиционно русский―в поисках собеседников/совыпивающих―вопрос: “Третьим будешь?”―как бы поиски/счет еще одного (как только охмелеет) дурака…» Это «de te fabula», а по-русски «Над собою смеетесь!..» ●См. а2433 и б31812. ▼1: Парадокс собственной исключительности.—2: Порядковое числительное.—3: Последний и первый.—4: Не все дома.—5: Десятеро.—6: Люди, «я» и бог.―7: «Я дурак».
б132: Сократ. Верный заповеди самопознания Сократ с его глупо-мудрым «Я знаю только, что ничего не знаю» как сказочный Незнайка, он философский богатырь под видом дурака, точнее силена, сатира (Платон Пир 215а–22а): нос картошкой, глаза навыкате, но лысый. Дураками выглядят в описании басенник Эзоп и шут Маркольф. А в школьном силлогизме «Сократ человек, а все люди смертны, итак Сократ смертен» этот герой Платона, но и Аристофана уже близок Пушкину выражений вроде А кто знает, Пушкин? Искатель неизвестного отчасти знает что он хочет найти, «Чтобы задать вопрос ты должен уже знать большую часть ответа.» (Шекли Задай дурной вопрос), вот почему «вопросчик» Сократ иронический, знающий незнайка; это про него пословица (ПРН 661) Немогузнайка себе на уме. Бахтин о Сократе—Эпос и роман (ВЛЭ 467сл. = ЛКС 412сл.) и Поэт. Дост. 4 (124–27 и 149). «Сократом в нас» назвал нашего внутреннего вопросчика Коллингвуд Автобиогр. 5. ▼1: Вопрос Сократа и ответ Гермеса.―2: Сократово самоотчуждение.
б318: «Я сам народ». Мировой человек и светский человек, крестьянский мир и дворянский свет. Светский человек это душа общества. Он говорил пошлости, говорил о пустяках, только не надо брать «пошлое»—ходячее слово, общее место—и «пустое» в голо отрицательном смысле. Лев Толстой в молодости хотел быть светским человеком, а потом мировым; «я сам народ», сказал его любимый герой Лёвин (Анна Каренина 8.15: «— - - -Народ услыхал о страданиях своих братий и заговорил.—Может быть,—уклончиво сказал Левин,—но я не вижу этого; я сам народ, и я не чувствую этого.»). У другого Толстого говорит «Я ведь тоже народ» Поток-богатырь. А Достоевский не поверил Лёвину-Толстому, что он «сам народ» (см. Дневник писателя за 1877 июль‑август 2сл.), это Пушкин «сам вдруг оказался народом» (там же декабрь 2.2), это Пушкин «наше всё» (Аполлон Григорьев), русский «всечеловек». Двойственному мировому человеку соответствуют у Достоевского благой всечеловек и дурной общечеловек:
Зато как же мы теперь самоуверенны в своем цивилизаторском призвании, как свысока решаем вопросы, да еще какие вопросы-то: почвы нет, народа нет, национальность—это только известная система податей, душа—tabula rasa, вощичек, из которого можно сейчас же вылепить настоящего человека, общечеловека всемирного, гомункула—стоит только приложить плоды европейской цивилизации да прочесть две-три книжки.- - -
- - -Не думайте, что я стану доказывать, что душа человеческая не tabula rasa, не вощичек, из которого можно слепить общечеловечка- - -
(Зимние заметки о летних впечатлениях 3, ср. общечеловеческий/общечеловечный идеал в статье того же времени Два лагеря теоретиков), «Виргинский—общечеловек» при «Виргинский серьезный социалист.» (Бесы 2.1.3 и в подготовительных материалах), «Видите ли-с, любить общечеловека—значит наверно уж презирать, а подчас и ненавидеть стоящего подле себя настоящего человека.» (Дневник писателя за 1873 5—еще один пример на «Если никто, то все»); «Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите.» (речь о Пушкине). ▼1: Лев Толстой.—2: И Вяч. Иванов.—3: К Пушкину-всечеловеку.—4: «Народность».—5: Всечеловек и общечеловек.—6: Мировой человек и бог.
в251: Произвол представителя. Одоевский о прирожденном представительстве каждого, особенно писателя:
Трудно отделиться от семьи, от народа―еще труднее; от человечества―вовсе невозможно; каждый человек волею или неволею―его представитель, особливо человек пишущий; большой или малый талант―всё равно; между ним и человечеством устанавливается электрический ток,―слабый или сильный, смотря по представителю,―но беспрерывный, неумолимый. С этой точки зрения человеческое слово, при его проявлении в данном народе и в известный момент, есть исторический факт, более или менее важный, но уже не принадлежащий так называемому сочинителю; если в нем это слово тогда неудачно выговорилось, если он не сознал определительно своего представительства, то виноват он сам и должен нести за то ответственность- - -
―предисловие начала 1860-х к Русским ночам. Так и Ухтомский (ИС 486): «Каждый отдельный человек является уполномоченным от всех, от всего человечества и от человеческой природы; всякое его наблюдение или высказываемая им мысль идут от лица всего человечества, представляют из себя достояние всего человечества.» И в дневниковой записи Пришвина под 7.1.1937: «личное представительство всего мира людей», «(а ведь каждое “я” есть величайший представитель)». Произвол, вот грех представителя, грех тем больший, чем меньшую часть вместо целого взялся представлять человек. Незачем учреждать Мировой конгресс, говорит Борхес (Конгресс), когда осознаешь, что ты уже его участник. ▼1: Представительство.―2: Свобода толкователя и его произвол.
в522: «В начале было дело!»―Фауст 1237. Герой Гёте понимает божественный ὁ λόγος из пролога Евангелия Иоанна как «дело», die Tat, восстанавливая этим исходный порядок дело, слово, мысль и старшинство-главенство Эпиметея. Для революционно-мифотворческого мышления в начале была мысль, а Прометей главный и потому старший брат. Фауст ставил на место богатого греческого слова одно за другим «слово», «мысль-смысл», «силу», das Wort, der Sinn, die Kraft, ср. сила ‘смысл’, пока не нашел «дело»―«двигательный почин» по определению Вяч. Иванова (О действии и действе 3―ИСС 2 159), первопричину. Против находки Фауста, за слово Мейер Размышления при чтении «Фауста» (МФС 235–376). Но лучше переводится логос русским толк, тоже мужского рода; кроме всего что перебрал Фауст в нем есть нужное иоаннову Логосу ‘кто’, см. у Даля под толк и еще ПРН разд. Толк―бестолочь. Вероятно сюда же толкать/толочь (так Топоров●) вместе с толока ‘дружная работа всех в помощь одному’ и тогда этот единый корень и λόγος : λέγω оба покрывают всю триаду мысль, слово, дело. ●Отсылка в б4. ▼1: Вопрос Фауста-Сократа.―2: К сила ‘смысл’.
в524: Эпиметеево «возвращение». Неоплатоник Дамаский (VI век) в комментарии на платоновского Филеба сознательно предпочел не Прометея как Сократ●, а Эпиметея, будто следуя пословице «Задний ум лучше переднего»; об этом Шичалин:
- - -Прометей не просто осуждается в своей деятельности, направленной на разрушение идеального образца, на отход от него и переход к становлению (πρόοδος), но и противопоставляется Эпиметею, который является символом возвращения к изначальной целостности (ἐπιστροφή) и потому достоин предпочтения. Ясно, что Дамаския занимает не сам миф, а его символическая значимость, проявившаяся уже в именах ПРОметея и ЭПИметея, но тем показательнее этот пассаж в целом. Очень примечательны также термины, используемые здесь Дамаскием: πρόοδος, ἐπιστροφή. В неоплатонизме была разработана триада категорий, имеющая универсальный методический смысл и применимая к любому процессу: μονή (пребывание), πρόοδος (исхождение) и ἐπιστροφή (возвращение). В случае, когда речь идет о том, что изъято из сферы времени, эти три категории характеризуют способы бытия по отношению к более высокому началу или к себе самому: изначальное пребывание в силу своей полноты провоцирует выступление за свои пределы, исхождение в сферу большей дробности, отступление от самого себя; а затем наступает процесс возвращения к себе, к изначальной целостности, причем в ходе этого возвращения достижение исходной полноты не отменяет смысла процесса исхождения, а впервые обнаруживает этот смысл в структуре целого. Разработка этих категорий, намеченных еще у Плотина, была произведена Порфирием и воспринята и развита Проклом и Дамаскием.
―«Возвращение» (11сл.), ср. Проною и Эпиною в гностическом Апокрифе Иоанна. А вот Томас Манн, доклад Иосиф и его братья, о своем герое: «- - -в лице Иосифа человеческое “я” возвращается от высокомерного возведения самого себя в абсолют назад к коллективным началам, вливаясь в сообщество людей- - -»●●, бывший сновидец возвращается снотолкователем и кормильцем. Таков толковательский возврат к говорящему мировому человеку после отхода от него слушателя. ●См. в6. ●●Перевод Афонькина.
д212: Представительское отношение к говорящему. За писателем как стенографом в предисловии Кроткой встает осознанная встреча Достоевского с фольклором на каторге по его Сибирской тетради. Своим отношением к говорящему, представительской верностью ему толкователь похож на писателя типа Мельникова-Печерского, Достоевского, Лескова, Бунина, Пришвина или Битова, но не Льва Толстого, Чехова или Набокова. В набоковском Отчаянии слово дано «антигерою», но не как в Записках из подполья, не для исповеди, а чтобы Герман сам себя выдал перед догадливым читателем. Это скрытое торжество автора над героем-рассказчиком—худшая измена говорящему, кого писатель взялся представлять. Бахтин об «ответственности за своего героя» в русской литературе●. Лингвист тоже искажающе подделывается под говорящего когда в подтверждение своих правил выдумывает неправильные примеры; подделки принято помечать звездочкой, переосмысленным значком для реконструкций. ●Приведено в д58512. ▼1: Мандельштам о Хлебникове.
д332: Герменевтический подход. Герменевтика (ἑρμηνευτική от ‘толковать’, субстантивированное прилагательное к τέχνη) это умение―знание как надо―способность сказать (в ответ) как надо―толковать. А толковать как надо, или правильно, значит находчиво отвечать на вопросы о значении значимого, прежде всего слов, но и другого «говорящего», на его языке и в его духе. Герменевтику отличает гуманитарный подход, ответственность за предмет толкования и перед ним как собеседником, а по предмету различаются виды толковательного умения-искусства-науки. Для филологической герменевтики значимое слово это сам говорящий, ср. у Флоренского и Мейера●; для Бахтина слово всегда человек. ●Выдержки в б412. ▼1: Антигерменевтический подход.
д533: Представительство толкователя. Слушатель-(не)понимающий в каждом из нас старше говорящего. Гёте сказал Эккерману 10.1. 1825: «Примечательно, что слух и целиком способность понимания опережает способность к речи, так что вскоре понимаешь всё хорошо, но выражаешь отнюдь не всё.» Но наш говорящий это вошедшие в нас старшие. Прометеев порядок мысль, слово, дело, обратный, но главный,—мой, а прямой и старший эпиметеев порядок дело, слово, мысль—других. А толкователь посредничает между моей самостью и другими людьми, это моя другость; в событии толкования он представляет говорящего перед слушателем. К представительству толкователя Мейер Размышления при чтении «Фауста»: «В античной трагедии, пожалуй, тоже был не один герой, а два: вторым, не менее главным лицом был хор, носитель сознания, стоящего всё время рядом с сознанием героя, его толкователь, другое, более глубокое сознание, сливающееся с сознанием “общинным”, голос жизни, слышимый им извне и в себе.» (МФС 305); община по Мейеру—Заметки о смысле мистерии 2.8–11 и Ревеляция 4 и 6 (127–32 202–05 и 227–31). И Манн о своем Иосифе●. ●Приведено в в524. ▼1: Большой толкователь и малый.―2: Два посредника.
д535: К цитате из Оруэлла. «Лучшие книги говорят тебе то, что ты уже знаешь»—но еще не сознаёшь, добавим; важно, что это понял герой антиутопии (1984-ый 2.9), сопротивляющийся официальной лжи. Лучшие книги одним словом герменевтичны, ср. Юнг Восп. сны (3): «Я понял, что человек может чего-то достичь только при условии, что он говорит людям о вещах им уже известных.- - -»● Герменевтика, ис-толкование против всякого просвещения, в-толковывания, насильного внушения извне. Сютаевское Всё в табе. «Знающий не говорит, говорящий не знает» (Дао-дэ цзин), а толкователь возвращает слушателю его мысль как слово говорящего. ●Перевод Л. Акопяна. ▼1: Знание и сознание.
д547: Толкование не разоблачение. «Сама мысль, что обо мне можно толковать их словами, была невыносимой. Для этого подходили только мои слова.»●—это признание героя Мисимы (Золотой Храм 7) говорит против «герменевтики подозрения», к которой согласно Рикёру относятся Маркс, Ницше, Фрейд и которая пользуется вместо толкования разоблачительным переводом. Вот неофрейдист Эрик Берн После приветствия:
Несколько примеров ниже покажут подобие между мифами, волшебными сказками и живыми людьми.- - -Здесь Марио-марсианин приходит на Землю и должен вернуться к своим и «рассказать как оно есть»—не так, как есть по словам землян или как они хотят это преподнести. Он не слышит громких слов и не замечает статистических таблиц, но больше смотрит, что каждый человек делал другому, для другого и с другим, чем что люди говорят о сделанном.
(3С); в «марсианской реакции» на сказку про Красную Шапочку «даже бабушка и охотник под подозрением», единственным положительным лицом оказывается волк! Толкование-как-разоблачение антигерменевтично, оно напоминает неправый суд, исходящий из презумпции виновности. Сюда же Салтыков-Щедрин и прочая «обличительная» литература. ●Перевод Чхартишвили. ▼1: «Герменевтика подозрения».
д573: Воссоздание смысла. Понимание слова, чужого слова, это любовное соединение с ним своего смысла. Мысль и смысл не передаются, их воссоздают и научить ничему существенному нельзя, можно только научиться. «Вы хотите, чтобы вас научили истине?—Знаете ли великую тайну: истина не передается! Исследуйте прежде: что такое значит говорить? Я, по крайней мере, убежден, что говорить есть не иное что, как возбуждать в слушателе его собственное внутреннее слово- - -» —Одоевский Русские ночи (2, реплика Фауста, так он и в 9 и эпилоге). Так и Потебня Из лекций по теории словесности 8 (ЭП 541) подчеркнул: «Говорить значит не передавать свою мысль другому, а только возбуждать в другом его собственные мысли.» И у Гессе: «Есть истина, мой милый! Но “учения”, какого ты жаждешь, абсолютного, совершенного и единственно умудряющего, нет.- - -Истина переживается, не преподается.»—Игра в бисер (гл. Призвание). Еще ср. Битов в Оглашенных (1):
В общем, сказать новое можно лишь снова и снова начиная сначала: научиться этому нельзя, необходимо разучиться. Это кто же там маячит на горизонте, всё не приближаясь?.. Такой восторженный, развевающийся, с сверканием глаз и бьющимся сердцем, который всё забыл из того, что все мы наизусть с пеленок знаем?.. Любитель. Любитель машет нам белым флагом неведения: идите сюда, здесь!
Я как раз самоучка и любитель, но не восторженный. ▼1: Братья Бахтины о возрождении смысла.—2: К соотношению учить и учиться.
а2433: Толстой и люди. Борхес разделил себя на «я» и другого по имени Борхес, а Лев Толстой судя например по фразе из дневника «Ты о людях, а Б[ог] о тебе.» (под 27.3.1910) разделил себя на «я» и человека по имени Толстой, вот в чем существенная разница. Бибихин Узнай себя (569): Толстому «кажется что на таком пути отпущения, отпускания он освоит Другого―которого он так ясно, почти как никто, чувствует. Нет, он не освоит другого. Никто никогда не освоит другого. Никакими своими ухищрениями смертный не освоит Другого.» И Чтение филос. (178): «В России был мыслитель, который как мало кто был широк для чувства другого и как никто отдал себя этой широте, себя расширив, разогнав до того, чтобы охватить другого,―Лев Толстой.»― Нет, не другого, а иного, вчуже; ср. детское чувство иного. Поскольку люди-чужие для Толстого так и не стали другими, ср. диалектное людской ‘чужой’ (СРНГ 17 244) или господское человек ‘слуга’, сам для себя он не человек, отсюда явное толстовское самообожествление●. В том же духе Набоков: «Я божком себя вижу- - -» (Слава)●●. ●См. б3181 с прим. ●●См. д5853.
б1221: К «Я-то один, а они-то все» подпольного человека когда он «был еще совсем мальчишка» любопытную параллель заметил Аарон Штейнберг (Своб. Дост. 88сл.) в письме самого Достоевского Майкову от 9/21.10.1870: «мы одни, а они-то все», т.е. Россия и Европа. Сюда же «Я не мог мыслить о себе как о ничтожной твари, и хоть маленьким, но был богом.»—Флоренский в детстве (Детям моим 4), «Я это иное», Je est un autre шестнадцатилетнего Рембо из двух его «писем ясновидца» (13 и 15.5.1871, см. Письма ясн.), не менее знаменитый «Единственный» Штирнера, «Я божком себя вижу- - -» Набокова (Слава)●, но и «Вас много, я одна» советской продавщицы. Так считает самость без другости. А Вен. Ерофеев вероятно перевернул отговорку продавщицы и вышла запись «Меня еще спасает то, что каждый из них―один, а меня много.» ―Бахтин в Поэт. Дост. 5.4 понимает «они» подпольного человека как свою философему «другие» (281), но нет, это «люди»: «Я-то один, а люди-то все, как один чужие», вот что думал по-толстовски «еще совсем мальчишка»; то же с европейцами. ●Полнее приведено в д5853.
б1261: «Бог это я». Кириллов из Бесов сказал «Если нет Бога, то я бог», но у Пастернака тринадцатилетний гимназист приходит к тому же заключению из противоположной посылки: «- - -Бог, конечно, есть. Но если он есть, то он—это я.- - -»—Доктор Живаго (1.1.8, здесь же про гимназиста: «Он был странный мальчик. В состоянии возбуждения он громко разговаривал с собой.»); это связано контрапозицией с выводом Заратустры-Ницше (2 гл. На блаженных островах) «Но я хочу совсем открыть вам свое сердце, друзья мои: если бы существовали боги, как удержался бы я, чтобы не быть богом! Следовательно, нет богов.»—но дальше (4 гл. В отставке) он же «Лучше совсем без Бога, лучше на собственный страх устраивать судьбу, лучше быть безумцем, лучше самому быть богом!» и ему в ответ: «Какой-нибудь бог в тебе обратил тебя к твоему безбожию.»● Во всех случаях подразумевается собственная исключительность, инакость. А у Хармса в Комедии города Петербурга твердит «Бог —это я!», «Бог—это я», «Я Бог», «Я Бог но с топором!!», «Бог это я» персонаж с выразительной фамилией Обернибесов, ср. заглавие Бесы. Но мусульманский мистик аль-Халладж тоже сказал «Я есмь Истина», т.е. Аллах, и его казнили как еретика. О самообожествлении у хлыстов и декадентов Пришвин в дневнике под 28.1 и 2.2.1909, в очерке Астраль (1914). ●Перевод Антоновского. ▼1: К самообожествлению у Ницше.
б1321: Вопрос Сократа и ответ Гермеса. Наш отправной вопрос не софизм, это «Сократ в нас» (Коллингвуд) наводя на догадку спрашивает, что значит слово сказал сказки. А Гермес «в сердце» (ἐγκάρδιος)● толкованием нашего ‘думать’ ему ответил, ср. у Платона сaм Сократ Теэтету «как не знающий»●●, как Незнайка; мы нашли не то, что искали.― Сократ, «теоретический человек» по Ницше, я бы сказал духовный и недушевный, для меня слушатель впервые отдельный от говорящего, ранняя сильная самость без другости, дерзкий вызов Гермесу и герменевтике. Ср. о спросившем «Кто говорит?» Бенедикт Лившиц (1919):
Он мне сказал: «В начале было Слово...»
И только я посмел помыслить: «чье?»,
Как устный меч отсек от мирового
Сознания―сознание мое.
Встречу сократова внутреннего голоса (δαιμόνιον) с Гермесом-вестником (ἄγγελος) переосмыслило по-христиански стихотворение Пушкина Ангел (1827), сюда же Ангел и демон Майкова (1841). Сократ во мне, взыскательный вопросчик, своей эвристической установкой заставляет меня толковать как можно лучше. О вопросе и ответе и о Сократе Топоров в предисловии к Подступам (4–27 = ЧС 15–33), еще см. Сократ Апологии; Начикетас―о древнеиндийском Незнайке. Вопрос и ответ, мысленный поиск и словесная находка соотносятся как Сократ и Гермес, вопросо-ответное это сократо-гермесово. ●Отсылка в а2424. ●●Приведено в в61. ▼1: Демон.
б1322: Сократово самоотчуждение как эвристическая установка. «Демон» Сократа, его дух, мужской ум постоянно говорил с его по-женски догадливой душой и выслушивал ответы этого «ангела» Гермеса «в сердце» (сатир не только видом, Сократ сын Пана, а Пан сын Гермеса), ведь надо знать что ищешь, но не позволял Сократу высказываться от души. Разделив себя на дух и душу, на самость и внутреннюю другость, Сократ оставил за собой один дух-самость чтобы его внешней душой снова стали как в детстве все другие (кроме матери Фенареты с ее меевтикой●), так что его душевное знание сбывалось в со-знании его единственного свидетеля―отвечающего собеседника. О собеседнике-свидетеле в платоновом Горгии●●, сюда же из Менона: диалектическое искусство «не только в том, чтобы отвечать правду: надо еще исходить лишь из того, что известно вопрошающему, по его собственному признанию», а «истинные мнения» в душе, «если их разбудить вопросами, становятся знаниями»●●● (75dе и 86а). Такое самоотчуждение и есть эвристическая установка; вопросы Сократа о бессознательном не педагогические, а эвристические. ●См. д6211. ●●Приведено в д52111. ●●●Перевод Ошерова.
б3181: Лев Толстой. По Достоевскому: «До чего человек возобожал себя (Лев Толстой).»―запись 1880/81. «Толстой и весь мир—равнозначущие понятия: без такого временного заблуждения всего его существа- - -ему пришлось бы отказаться от самого важного своего дела.»—Шестов Предпоследние слова (6). «Тот внешний мир, в котором живут и умирают персонажи рассказа» Толстого Три смерти, но и герои его романов, сказал Бахтин в Поэт. Дост. 2 (83сл.), «—это объективный по отношению к сознаниям всех персонажей авторский мир. Всё в нем увидено и изображено во всеобъемлющем и всезнающем авторском кругозоре.» Ср. Битов Пушкинский дом (гл. Отец отца курсивное отступление): «Но писать с точки зрения Бога позволял себе лишь Лев Толстой, и мы не будем здесь даже обсуждать, насколько правомочны были эти его усилия.» Совсем язвительно в Бесконечном тупике (373) Галковского: «Самому Толстому мечталось, что он Бог (скромно говорил “мое Евангелие”). Конечно, в концепцию человека, данную Толстым, сам Толстой не умещается. Это не человек. Но из этого еще не вытекает, что он Бог. Это ошибочка.»—Антидостоевскость, антигерменевтичность Льва Толстого, такая близкая Набокову. Толстовское разоблачительное «остранение» это прием герменевтики подозрения●, антигерменевтический прием; к его предыстории Карло Гинзбург Остранение. ●См. д547 с прим. ▼1: От Лёвина к Кириллову.―2: «Писать с точки зрения Бога».―3: К толстовскому остранению.
б3182: И Вяч. Иванов. Вслед за «Я сам народ» Лёвина-Толстого Вячеслав Иванов в дневниковой записи Журова под 7.1.1917: «Сам Иванов говорит: “Народ—это я, я—народ”. Он не делит на народ—и что-то не народное.» (НЛО 10 220). Ср. в статье Поэт и чернь (7сл.—ИСС 1 713) «- - -творчество поэта—и поэта-символиста по преимуществу—можно назвать бессознательным погружением в стихию фольклора», а дальше о поэте как «органе народного самосознания» и «воспоминания» вслед Ивану Киреевскому и Погодину: «Поэт для настоящего что историк для прошедшего: проводник народного самопознания.»―Обозрение русской словесности 1829 года; «Историк по преимуществу есть венец народа, ибо в нем народ узнаёт себя (достигает до своего самопознания).» «Народ без историка творение недовершенное, без самопознания.»―Исторические афоризмы. Отсюда непомерно притязательные попытки Иванова самому создать миф, похожие на евангелие Толстого. ▼1: Поэт и народ.
б3186: Мировой человек и бог. «Бог есть синтетическая личность всего народа, взятого с начала его и до конца.»—Шатов из Бесов (2.1.7), пересказывая Ставрогину услышанное от него же, так и в наброске Достоевского Социализм и христианство: «Бог есть идея, человечества собирательного, массы, всех.» Ср. древнеиндийский прием считать целое из К частей за К + 1-ое. На замечание Ставрогина «вы Бога низводите до простого атрибута народности» Шатов отвечает: «Напротив, народ возношу до Бога.- - -Народ—это тело Божие.» Но мировой человек, будь то «синтетическая личность всего народа» или по Конту «Великое существо», еще не бог (это не только христианский Бог), он лишь «богоносец» и то не для себя. Человеческому «я»-иному, даже если это «я» всех как одного, сказочного Ивана-дурака, нужен бог как иной, но не я сам, чтобы и став царем не быть самому богом; шатовское народобожие безбожно, а контова «позитивная» «религия человечества» нерелигиозна. Очень верно обо всём этом у Розанова—О «народо»-божии. К славянскому олицетворенному Роду Топоров о сонете Александра Кондратьева Род и сам сонет в Неомифологизме 255сл. и 293; Трубачев Этногенез 424. ▼1: Робинзон.
б3621: Любовь к своему. «Простые люди не любят простоты», сказал Гончаров, то есть не любят своего, ведь свое незначимо. Простые люди любят чужое, тянутся к иному. Платон о предмете любви как недостающем благе―Пир 200а–06а; из письма Цветаевой Сувчинскому от 11.3.1926: «Ведь я себя (лично) не люблю, люблю своё.» А кто любит свое, тот непростой человек, тот сам не свой. Как себялюбие невозможно по Бахтину без других-своих в себе начиная с матери●, так любовь к своему родному невозможна без разделения себя и самоотчуждения (здесь три инакости: самость, другость и чужесть). Западники проще славянофилов, а перевод чужого слова своим проще толкования этого своего. Бахтин об «эвристической любви»●● и он же у Бочарова о ненаивности Достоевского сравнительно с Гоголем и Толстым, «монологически наивная точка зрения Толстого», так в Поэт. Дост. 2 (66), а «самый ненаивный» Достоевский «ничем не любовался и только искал. Искал и религиозно, слишком трезвый ум, чтобы до конца поверить- - -а как художник―ничему не верил и только искал.»―Сюжеты р. лит. 474 и полнее в БСС 6 504. Ср. сам Достоевский, этот почвенник, против упрощения: «Простота враг анализа.»―Дневник писателя 1876 октябрь 1.2, при толстовском опрощении; сюда же пытливый искатель Сократ, пословица «(Бывает и) простота хуже воровства» (ПРН 444сл. и 657) и Гермес-вор. И Пришвин в дневнике под 31.7.1916, вспомнив «любовные очерки» Тургенева: «чтобы любоваться Россией, нужно быть хоть немножко иностранцем»●●●; Топоров о «странном» Тургеневе―Стран. Тург. Дело обруселого инородца не обособиться от коренных русских, но и не раствориться в них как Пастернак, а «участно» «использовать свою вненаходимость» (бахтинские слова) как Даль и Мандельштам. ●Выдержки в а1221 и 12211. ●●Приведено в д511. ●●●Полнее приведено в д51. ▼1: Сам (не) свой, (не) в себе.―2: Достоевский.
в2511: Представительство. Представлять собой кого-то другого или что-то другое значит быть больше самого себя, ср. представительный человек, т.е. видный, но ничего собой не представлять. О ‘представителе’ Виноградов Ист. слов 544–47 и Карло Гинзбург Репрезент. А изысканный рассказчик в Б. Б. и др. Наймана (1) уже не желает быть больше своей самости:
Тошнотворное школьное «представительство»: Печорин—представитель «лишних людей», Чичиков—нарождающейся буржуазии, Лопахин—народившейся. «Представительство» возобладало над «личностностью»: тип съел личность. Нам интересно то, чего они представители, раз они, даже в функции всего лишь представителей, оказались достаточно интересны.- - -Герой книги—не личность, а сюжет, история, в которую личность попала как представитель среды, в которой такие истории происходят. Так ведь это потому, что и на улице так: из какой вы страны? из какой семьи? профессия? партийность? Ага, понятно. А что вы там за личность, ни времени нет узнавать, ни сил. Да и что вы такая за личность особенная, чтобы отличаться от себя как представителя? Ну добавим в опросный листок еще десяток-другой пунктов—и разойдется ваша личность без осадка, как таблетка растворимого аспирина.
Бродский в конце интервью Венцлове (1988) сперва отказался от представительства (как в интервью Скаммелу, 1972), а потом будто спохватившись принял. Представительство и ответственность. При отказе от представительства свое-родовое вырождается в свое-личное, «собственное». Авторство писателя, то есть частная собственность на письменное слово, раздулось за счет общего, превратно взятого как ничье. Бахтин о политическом и религиозном представительстве―Филос. поступка 48сл.; о писателе-прозаике в поздней записи (БСС 6 415): «Необход<им>ость кого-то представлять.» Сознание этой необходимости образовало Томаса Манна, к его представительству Апт Над страницами ТМ 55 106сл. и 358сл. В самой его фамилии проглядывает германский первочеловек Манн по Тациту (Германия 2.3) примерно как в фамилии «Вячеслава Великолепного» русский мировой человек Иван. Ср. возражение Иванова Альтману―Разговоры с Ив. под 4.2.1921. ▼1: Вяч. Иванов о своей фамилии.
в4111: Филологическая герменевтика, но не философская. Философия превратилась в отсебятину о мире: сделавшись из любителя мудрости мыслителем, философ заговорил о мире от себя, своими словами и стал похож на ученого-естественника; теперь их разделяет лишь коллективность научного говорения, ср. авторское множественное «мы». А филология не перестанет быть говорением о мире через чужое слово. Послушный говорящему филолог сходится с писателем типа Достоевского (по Бахтину) или Лескова, кто сам сказал (в Русских общественных заметках), что писатель «записчик, а не выдумщик», так и Пришвин в дневниковой записи под 8.9.1928●. То, что «в философии- - -рационализовано и оторвано от тысячелетних систем народных символов», что «дано как собственный опыт», говоря противопоставлением Бахтина, герменевтика—не только филологическая, но только не произвольная философская—призвана дать как «проникновенное истолкование многотысячелетнего опыта человечества, воплощенного во внеофициальных системах символов» (К вопросам самосознания и самооценки в БСС 5 78сл.). Глубинная психология Юнга герменевтичнее философской герменевтики Гадамера (к ней Гронден Введ. филос. гермен., есть и сборник Юнг гермен.), а русский фольклор основательнее досократиков. Герменевтическая развертка языка это именно фольклор, какого в слишком грамотной Европе не осталось; фольклорная, морософская герменевтика это герменевтика по-русски. Но если философия вернется к фольклорной мудрости, философская герменевтика и морософская филологическая совпадут. ●Приведено в д4255. ▼1: «Скандал философии».―2: Философ и филолог.―3: Феноменология по-русски.―4: Бибихин.―5: «А дальше что?»
в5221: Вопрос Фауста-Сократа. Именно Фауст, у Гёте переводивший иоаннов логос, в Русских ночах Одоевского предлагает нам исследовать, «что такое значит говорить?» (2)●, ср. наш отправной вопрос. Фауст это ученый Сократ, как Сократ философский Незнайка. ●Полнее приведено в д573. ▼1: Фауст и Сократ.
г5322: «Познание познанного». В употреблении слова свертываются, а в толковании свернутое развертывается. Толкуя слово через род и отличие, толкователь обновляет стертую употреблением метафору «по аналогии» («перенос по соответствию», так Аристотель), он восстанавливает в толкуемом слове синтетическое сочетание, основанное на сравнении и различении; тем самым толкователь слов говорит представительно, то есть на языке и в духе большого говорящего. Этот возврат аналитической герменевтики филолога к синтетической герменевтике толкующего мир мирового человека и есть «познание познанного»―задача филологии согласно Августу Бёку. О его формуле «Erkennen des Erkannten» Роди Позн. позн. 70–88, еще ср. «ведение вед», vedānām veda, это древнеиндийская грамматика, и «толковники толковников» у Платона о рапсодах●. Из Чжуан-цзы: «В мире все знают, как познавать непознанное, но никто не знает, как познавать уже известное.»●● (10)―разве что с помощью филологической герменевтики, для которой кто говорит, тот и толкует●●●. Из Психологических заметок Одоевского: «Человек должен окончить тем, [с чего] он начал; он должен свои прежние инстинктуальные познания найти рациональным образом; словом, ум возвысить до инстинкта.» Против такого возврата и неверно Константин Леонтьев в статье Владимир Соловьев против Данилевского 11 («нельзя возвращаться, нечего открывать открытое»). Розанов говорит о понимании знания: «Заметим еще, что знание происходит по причине, а понимание образуется с целью. Первое бессознательно и безучастно усваивается человеком вследствие самого строения его организма, способного воспринимать впечатления внешнего мира; второе есть стремление понять то, что уже известно как знание.»―О понимании 1.1.4 (14). ●Приведено в д5331. ●●Перевод Малявина. ●●●См. д5411. ▼1: Грехопадение Адама.
д1211: Большая герменевтика и малая, народная и ученая: проконструирующая, синтетическая герменевтика мирового человека, кто толкует мир в меру своего понимания, а в меру мифотворческого непонимания показывает себя, сам того не сознавая, и реконструирующая, аналитическая герменевтика филолога-мирянина, кто толкует слова мирового человека о мире. Солнечный герменевтический день и лунная герменевтическая ночь. Как глубинная психология Юнга это демифологизованная алхимия, так малая фольклорная герменевтика это демифологизованная большая. Миф-басня большой герменевтики и логос-толк малой, Топоров об отличии μῦθος от λόγος―О ритуале прим. 83. Сократ, вот кто своими вопросами о бессознательном готовил возрождение большой герменевтики в малой. А вот у Достоевского в Братьях Карамазовых (3.6) миф, насмешливый вопрос к нему и далеко не толковательский● ответ:
Григорий выучил его грамоте и, когда минуло ему лет двенадцать, стал учить Священной истории. Но дело кончилось тотчас же ничем. Как-то однажды, всего только на втором или третьем уроке, мальчик вдруг усмехнулся.
―Чего ты?―спросил Григорий, грозно выглядывая на него из-под очков.
―Ничего-с. Свет создал Господь Бог в первый день, а солнце, луну и звезды на четвертый день. Откуда же свет-то сиял в первый день?
Григорий остолбенел. Мальчик насмешливо глядел на учителя. Даже было во взгляде его что-то высокомерное. Григорий не выдержал. «А вот откуда!»―крикнул он и неистово ударил ученика по щеке.
―Этот мальчик Смердяков, а Григорий тот самый любитель читать непонятное (3.1)●●; большая герменевтика без малого толкователя. ●См. а123. ●●Приведено в б3 и а31. ▼1: Басня.
д1221: Знать искомое. По Шекли ты должен знать большую часть ответа чтобы задать вопрос●; надо заранее знать что ищешь, так уже Прокл. Сказка Поди туда―не знаю куда, принеси то―не знаю что (тип АТ 465А) подтверждает от противного это требование, ср. отношение пословицы «Половина больше целого» к восьмой аксиоме Эвклида «Целое больше части»●●. Бибихин Ранний Хайд. 111 о знании искомого. Знать искомое неизвестное можно только неосознанно помня его как потерянное, утраченное, растраченное. Отсюда эвристический анализ, способ восходящий к знанию-воспоминанию (ἀνάμνησις) бессмертной души у Платона―«Он первый подсказал», так Диоген Лаэртский 3.24, математику «Леодаманту Фасосскому аналитический способ исследования.»●●●―прежде всего в Меноне 80d–86с. Отсюда и неоплатоническая эпистрофа, или герменевтический возврат●●●●, то есть возрождение большой герменевтики в малой. Оруэлл и Юнг об уже-известном●●●●●, заведомом, Бахтин о «памяти жанра», Бочаров о «генетической памяти литературы»―Филол. сюжеты 539–50 и СЧВ 197–202. ●Приведено в а232 и б132. ●●В в4411. ●●●Перевод Гаспарова. ●●●●См. в524 и д652. ●●●●●Приведено в д53 и 535. ▼1: Родовая память.
д3211: Хвалебно-бранное посредственный. Лестницы весьма посредственные из Бедных людей надо понимать вопреки пояснению «Посредственные (здесь)—изрядные.» в ДПС 1 480 как весьма удовлетворительные, как на три с плюсом. Это слово только для Девушкина звучит хвалебно, а сам Достоевский был человеком крайностей, «всю жизнь за черту переходил» по собственному признанию● в письме Майкову и для него слова с(е)редина, посредственный, посредственность имели бранный смысл, вот примеры:
Всегда, во всяком обществе есть так называемая золотая посредственность, претендующая на первенство. Эти золотые- - -опошливают всё, до чего ни прикасаются.- - -
Хуже всего боюсь посредственности; по-моему, пусть лучше или очень хорошо или совсем худо.- - -
Уверяю Вас, что роман мог бы быть посредствен; но опротивел он мне до невероятности именно тем, что посредствен, а не положительно хорош.
(Ряд статей о русской литературе 1.4; письма С. Ивановой от 29.9/11.10. 1867 и Майкову от 31.12.67/12.1.68, во время работы над Идиотом). Отзыв Девушкина о лестницах похож на двуголосый отзыв Ростанева об ученой статье●●, и там и тут похвала скромного героя скрывает насмешку автора не над героем, «кто бы в самом деле так говорил» (Толстой)●●●, а над предметом его похвалы. Весьма посредственные тоже двуголосое слово, хотя Достоевский писал брату Михаилу 1.2.1846: «Во всём они привыкли видеть рожу сочинителя; я же моей не показывал. А им и невдогад, что говорит Девушкин, а не я, и что Девушкин иначе и говорить не может.» Занятное совпадение с Девушкиным получилось по военным воспоминаниям Игоря Дьяконова у одного полковника-финна (Кн. воспом. 589):
Был у него необыкновенно маленький запас слов- - -. Во-первых, любая группа лиц называлась «варяги», во-вторых, он прочел в газетах, что в школах отменили отметку «удовлетворительно», заменив ее на «посредственно», и решил, что это стало правилом для употребления этого слова во всех случаях; поэтому, когда он проводил совещание после прибытия инструкторов с фронта, то, выслушав отчеты, говорил:
—Наши варяги, ну вот, посредственно справились с заданием.
●Полнее приведено в г7211. ●●См. а1 и 13. ●●●Приведено в в2312.
д3321: Антигерменевтический подход. Последствие предельно антигерменевтического подхода изображено в важном рассказе Шекли Задай дурной вопрос (заглавие пословичное●) об искусственном космическом Ответчике, который «мог ответить на всё, лишь бы это был признанный вопрос». Этот всезнайка бесполезен, догадываются прилетевшие к нему люди: «Он не может отвечать на вопросы в терминах наших допущений.»―Ответчик устроен не по диалектическому правилу Сократа в Меноне 75е●●.―«И он не может изменить наши допущения. Он рассчитан на правые вопросы, а те вроде бы привлекают знание, какого у нас просто нет.» Сюда же «марсианский» взгляд Берна и «точка зрения Бога» (Битов) у Льва Толстого●●●.―Ответчику нужен Вопросчик в духе Сократа, кто бы его разговорил. ●См. а12 и 123. ●●Приведено в б1322. ●●●См. д547 и б3181 с прим.
д4255: К русскому фольклоризму―Пришвин в дневнике под 8.9 и 12.10.1928 и 1.12.33:
- - -Литератор―это мастер, который может писаными словами изображать устную речь.- - -Вдумаешься, однако, в вопрос: чем взяли все крупные русские писатели? И отвечаешь: только уменьем свои огромные запасы русской устной словесности перевести на литературный, всему миру понятный язык.
- - -Что делать! У нас не Франция, где народная устная словесность давно уже выпита литераторами и народ сам в своей устной практике питается уже литературною речью. Любимое мной в русской литературе мне всегда казалось только письменной реализацией безграничного запаса устной словесности многомиллионного неграмотного русского народа.- - -
- - -В смутном стремлении своем к самовыражению я всегда не умом, а сердцем своим знал, что устная народная словесность у нас не в пример значительнее, чем словесность письменная, литература. И я шел путем всех наших крупнейших писателей, шел странником в русском народе, прислушиваясь к его говору.
Ср. в его Кащеевой цепи 12 гл. На полустанке. Сюда же догадка Галковского «Не является ли- - -русский язык великим литературным языком за счёт своей низменности? Или, точнее, пронизанности, сетчатости, через которую просвечивают архетипы―бездушные, бездонные, стоящие вне критериев человечности.»―Бесконечный тупик 505.
д5211: Солнце, Земля и Луна. Говорящий мировой человек, понимающий-непонимающий слушатель и его спутник толкователь соотносятся как Митра, Сократ и Гермес-Тот, как Солнце, Земля и Луна в гелиоцентрической системе мира. У Манна Иосиф обещает фараону посредничать между ним и Египтом как луна между солнцем и землей―4.3 гл. Фараон пророчествует и Муж разумный и мудрый. Слово говорящего красное, слушателя черное, а толкователя белое, ср. красно(е) солнце, светел/ясный месяц при белый свет, сыра земля при чернее матушки грязи (ПРН 793) и чернозем. Дальше триада Небо, Земля, Человек, о ней Генон Великая триада. ▼1: К слушателю-Сократу-Земле.―2: Сократ и Эдип.
д5311: Знание и ответ. Что знаешь, можешь сказать в ответ, так уже Сократ в воспоминаниях Ксенофонта 4.6.1; ср. не могу сказать взамен не знаю или даже солдатское не могу знать, есть и пословица (ПРН 661) Немогузнайка себе на уме. Отсюда аристотелева классификация знания «согласно тому, на какие вопросы оно отвечает»―Хиж Вопр. отв. 253. Но другое, гораздо большее знаешь пока тебя не спросят, ср. Августин о времени; «Заведомое не спрашивают» (ПРН 573), всё бессознательное, безотчетное не «ответчиво». Ницше в Веселой науке 354 (О «гении рода») против растущего сознания и его диалогической природы. Это и был вызов Сократа Гермесу: вопросами о бессознательном-заведомом сбивать людей с толку.
д5331: Большой толкователь и малый. Говорящий слова мировой человек, большой толкователь, толкует мир, а я в своей другости, малый представитель большого при слушателе, если угодно герменевтик, толкую словесность мирового человека. Ср. у Платона рапсоды как «толковники толковников», ἑρμηνέων ἑρμηνῆς, т.е. поэтов―«толковников богов» (Ион 534е–35а), но и «познание познанного», это по Бёку дело филолога. Как луна светит отраженным светом солнца, так малый толкователь говорит словами большого толкователя, непрямо. Яркая, горячая солнечная речь и холодная, тусклая лунная; огонь и вода или золото и серебро, сюда же водка как «огненная вода» (ср. Битов о пьяных●) и ртуть-меркурий как ‘водосеребро’. Фольклор и литература, поэзия и проза. «Золотые яблоки в серебряных прозрачных сосудах―слово, сказанное прилично.» (Притчи Соломона 25.11)―одним словом толкование. Производное от «золотого правила» правило замены слова значением●● можно назвать серебряным. ●Приведено в б314. ●●См. д4. ▼1: «Серебряный век».
д5341: «Вненаходимость» и толкование. Я сам понимаю или не понимаю со стороны, вчуже, но как толкователь я нахожусь внутри своего. Бахтин в ответе Новому миру: «Великое дело для понимания―это вненаходимость понимающего- - -», «вненаходимость―самый могучий рычаг понимания» (БСС 6 457)―именно для понимания, но и непонимания, а не для толкования с его замкнутостью. Толкователь говорит языком понимаемого и так уходит от моего непонимания, сохраняя понимание. Достоевский по Бахтину толкующий писатель в противоположность Толстому. А сам Бахтин когда читал стихи, слышанные в авторском чтении, воспроизводил его, см. Беседы с Бахт. 92 и 183.
д5351: Знание и сознание. «Знающий не говорит, говорящий не знает, а потому мудрый поучает без слов.»●―Чжуан-цзы (22, ср. в 13 и 32), сюда же пословицы «Много знай, да мало бай», «Знай больше, а говори меньше», «Умный не [всё] говорит что знает, а глупый не всё знает что говорит» (ПРН 407 и 423, РПП 123) и из Цветаевой: «- - -да разве я то говорю, | что знала, пока не раскрыла || рта- - - | и снова во всей полноте | знать буду, как только умолкну.» (Куст 1). Говорящий знает всё, но сам толком не сознаёт, то есть может сказать что думает лишь пока его не спросят; слушатель ничего сам не знает, он думает, сомневается и спрашивая сознаёт свое незнание; толкователь тоже ничего не знает сам, но отчетливо (: отчет) и ответчиво сознаёт словами говорящего. А вопросчик Сократ у Платона говорит о размышлении ὥς γε μὴ εἰδώς σοι ἀποφαίνομαι, «как не знающий»●●: это Гермес Логий вернул ему его мысль-мнение как слово-знание говорящего, бессознательное как сознательное. Но мировой человек не то что отдельный мирянин, он сам свой толкователь, а здравый смысл его сознание, герменевтически развертываемое в пословицах. Сознание знания у большого толкователя и малого, ср. филологическое познание познанного по Бёку, это бахтинское «событие бытия». ●Перевод Малявина. ●●Приведено в в61. ▼1: Пословицы.―2: Вера и сознание знания.―3: Бахтин о сознании.
д5471: «Герменевтика подозрения» не преодолевает говорением-не-от-себя судящую-по-себе и потому подозрительную самость. Подо-зрение не догадка толкователя лицом к лицу с говорящим, а домысел слушателя за спиной говорящего, под-смотрев за ним и под-слушав, ущербный домысел.
д5711: Сократ в Платоне. Сократ со своим демоном сам стал внутренним голосом Платона. Всю сознательную жизнь Платон говорил с Сократом в себе, эта эвристическая установка дала его диалоги. Говорун Сократ и писатель Платон, в поздних диалогах Сократ слабеет. Из второго письма (314c): «Поэтому я никогда ничего не писал о таких вещах, и на свете нет и не будет никакой Платоновой записи; а то, что теперь читают,―это речи Сократа, когда он, еще молодой, был прекрасен.»● Так и Достоевский про своих Бедных людей в письме брату●●. Но вот Диоген Лаэртский: «Сам Сократ, говорят, послушав, как Платон читал “Лисия”, воскликнул: “Клянусь Гераклом! сколько же навыдумывал на меня этот юнец!”―ибо Платон написал много такого, чего Сократ вовсе не говорил.» «Говоря даже от лица Сократа и Тимея, Платон излагает свои собственные догмы.»●●●―3.35 и .52. А что сказал бы князь Мышкин об Идиоте или Христос о Великом инквизиторе? ●Перевод Кондратьева. ●●Приведено в д3211, еще см. б36212. ●●●Перевод Гаспарова.
д5731: Братья Бахтины о возрождении смысла. Вот Николай Бахтин:
В духовной истории человечества всё значительное было создано не теми, кто сознавал себя продолжателями наличной традиции или зачинателями новой, но теми, кто умел связать себя с забытой, утерянной традицией прошлого, минуя, отвергая ближайшее (и это «ближайшее» может насчитывать тысячелетия).
«Всякое подлинное творчество сознаёт себя не как начало или продолжение, но как возрождение»—так может быть формулирован этот существенный закон. Ритм духовной истории человечества—ритм последовательных возрождений.
Если суждено быть новому Возрождению, то оно возможно лишь как реальный возврат к античности. Всякое подлинное творчество не может не сознавать себя как возрождение утраченных ценностей. Отталкиваясь от ближайшего, оно утверждает себя в отдаленном; ритм истории есть ритм последовательных возвратов к прошлому.
—Вера и знание 4 и из лекций Современность и наследие эллинства в точном изложении, подписанном Н.Р. (ЖИ 113/176 и 137/213).
Выясняется, что всякий действительно существенный шаг вперед сопровождается возвратом к началу («изначальность»), точнее, [обновлением] начала. Идти вперед может только память, а не забвение. Память возвращается к началу и обновляет его.В приложении к языку такое возвращение означает восстановление его действующей, накопленной памяти в ее полном смысловом объеме.
—а это Рабле и Гоголь младшего Бахтина (Творч. Рабле2 533 = ВЛЭ 492, с исправлением описки); в его же поздних записях (БСС 6 433 и 435): «Проблема далеких контекстов.- - -“Малое время”- - -и “большое время”—бесконечный и незавершимый диалог, в котором ни один смысл не умирает.» «Нет ничего абсолютно мертвого: у каждого смысла будет свой праздник возрождения. Проблема большого времени.» Герменевма возрождения-возврата у братьев Бахтиных сама возрождает неоплатоническую ἐπιστροφή, к ней Шичалин «Возвращение»●. Еще ср. «ничто (на свете) не пропадает» у Алексея К. Толстого●● и Флоренского ―ФСС 3.2 30–32, «Ничто прежнее не проходит бесследно.—Ничто в нас не проходит бесследно!» у Ухтомского в письме к Ф. Гинзбург от 17 /18.11.1927. ●Выдержка в в524. ●●Приведено в а222.
д5853: «Я божком себя вижу». Из стихотворения Набокова Слава:
Я божком себя вижу, волшебником с птичьей
головой, в изумрудных перчатках, в чулках
из лазурных чешуй.- - -
- - -
Оттого так смешна мне пустая мечта
о читателе, теле и славе.
Я без тела разросся, без отзвука жив,
и со мной моя тайна всечасно.
- - -
Не доверясь соблазнам дороги большой
или снам, освященным веками,
остаюсь я безбожником с вольной душой
в этом мире, кишащем богами.
—Я иной без тела, лица и славного имени, каким люди меня не видят, я божок (как Флоренский в детстве: «Я–хоть маленьким, но был богом.»●) и потому безбожник (наоборот Кириллову из Бесов с его «Если нет Бога, то я бог») в пошлом, чуждом мне мире людей. Сюда же силлогизм поэта Шейда (Бледное пламя 213сл.) «Другие люди умирают, но я не кто-то другой, поэтому я не умру». Борхес тоже разделяет крохотным рассказом Борхес и я свою другость и свою самость, но совсем не так ребячески; не инфантилен и молодой Мандельштам, спрашивая Неужели я настоящий | и действительно смерть придет? Недоразвитое сознание, непризнание собственной другости сделало Набокова похожим на анекдотических девятых людей, не могущих сосчитаться потому что каждый «себя-то в счет и не кладет» (НРС 406)●●. ●Полнее приведено в г752 и б1221. ●●Приведено в б121. ▼1: Монизм Набокова.—2: Его инфантильность.
д6111: Из дневника Пришвина―запись под 1.11.1929 о совпадении чужого слова со своей мыслью через третьего:
Самое большое богатство на свете―это если встретится кто-нибудь, расскажет, и в его мыслях узнаешь свои собственные, которые долго таил в себе, не смея себе самому дать в них отчет в опасении встречи с своим безумием. И вот их, самые запретные мысли, встречаешь в другом, и потому что это уж верно, это как закон: если я думал и ты это самое сказал, то есть непременно третий, кто силою этого самого живет и растет.
Именно совпадение чужого слова со своей мыслью, важнейшее по Бахтину для диалогов у Достоевского, было задачей Сократа в его разговорах. Услышать от собеседника-другого то, что ты думаешь, но сам не говоришь, это свидетельство твоей правоты и радость спасительного «третьего» в тебе, это чистое веселье, | исцеленье от тоски! (Мандельштам И поныне на Афоне); у Сократа таким спасителем был Гермес, а у Достоевского Христос. А Лев Толстой и Набоков обходились без других и без третьего. Бахтин о «Третьем» для религиозного сознания―БСС 1 329.
д6211: Сократ и герменевтика. Сократ, иронический говорун и недушевный духовный человек, вот первый европейский интеллектуал. После его наводящих, но сбивающих с толку вопросов, особенно после антигерменевтического разговора с рапсодом и толкователем Гомера Ионом (Платон Ион) герменевтика стала нужна как равносильный ответ Гермеса этому философскому Незнайке-немогузнайке, кто себе на уме (ПРН 661) и чей демонион●, будущий пушкинский «дух отрицанья, дух сомненья», потом чёрт Ивана Карамазова, говорил лишь «Не надо». Внутренний голос, давший Сократу взыскательную, разборчивую, по-спартански строгую меевтику знания путем наводящих на догадку вопросов («наведение», индукция), или диалектику, то есть философскую эвристику, шел от его матери-повитухи Фенареты (судя по Теэтету 148е –51d, ср. в Пире 208е–10d Диотима о «родах души»; единство рождения и знания в индоевр. *gen-●●), а матушкин сынок и незнайка сам не толкует, он спрашивает знайку. Из говорящего слушатель Сократ своими вопросами делал толкователя. Своими трудными вопросами о бессознательном Сократ положил начало западной философии как мыслительству, но ими же готовил возрождение большой герменевтики «досократиков» в малой герменевтике неоплатоников. Сократ в голове вызывает на искусное толкование Гермеса в сердце, причем не дает ему сплутовать; Сократ не дает Гермесу-трикстеру подменить герменевтику риторикой. ●Отсылки в г74. ●●Отсылки в б43 и д56. ▼1: Диалектика и герменевтика.―2: Риторика.
а23311: Бахтин о диалоге и диалектике (поздняя запись в БСС 6 430 и в записи Бочарова Сюжеты р. лит. 499):
Диалог и диалектика. В диалоге снимаются голоса (раздел голосов), снимаются интонации (эмоционально-личностные), из живых слов и реплик вылущиваются абстрактные понятия и суждения, всё втискивается в одно абстрактное сознание―и так получается диалектика.
Диалектика гегелевского типа―ведь это обман. Тезис не знает, что его снимет антитезис, а дурак синтез не знает, что в нем снято.
―Это относится не к диалогической диалектике-эвристике Сократа, а к вырожденной диалектике-логике от Аристотеля до марксистов.
б12611: К самообожествлению у Ницше—Юнг в Психологии и религии:
Ницше не был атеистом, но его Бог был мертв. Результатом этой кончины стал раскол в нем самом и он испытал нужду в олицетворении своей другой самости как «Заратустры» или в другое время как «Диониса».- - -Трагедия книги Так говорил Заратустра состоит в том что Ницше сам сделался некоим богом, раз его Бог умер; а произошло это оттого что он атеистом не был. - - -Тот, у кого «Бог умирает», падает жертвой «инфляции».
(3—ЮСС 11.142, к «инфляции», т.е. «надмеванию», Юнг ссылается на свои Отношения между «я» и бессознательным, ЮСС 7.227слл.).
б14131: Три прозвища мужчины. «Материн сын», «муж своей жены» и «смертный», вот три обидных определения мужчины по трем женщинам в его жизни: мать, жена и олицетворенная смерть. Поскольку земля «нам всем общая мать» (Заг. 1929), сюда же прозвание (мирового) человека «земной», то есть «земляной» и «наземный», например Адам или латинское homo : humus ‘земля, почва’. «Трижды человек дивен бывает: родится, женится, умирает» (ПРН 303), таким дивным человеком-мужчиной стал для нас Сократ, послушный сын строгой повитухи Фенареты●, добродушно терпеливый муж сварливой Ксантиппы, готовый к исцелительнице смерти герой платоновых Апологии Сократа, Критона и Федона и даже школьного силлогизма●●. Причем «Жениться―переродиться», есть и кроватное дитя ‘муж’―жена как мать, наоборот в бранном motherfucker―мать как жена «сукина сына»; прямой порядок мать, жена, смерть доканчивает Хлебников своим «Вступил в брачные узы со Смертью и таким образом женат.» (ПРН 362, СРНГ 15 265сл.; автобиографическая заметка 1914). Обратный порядок у Блока, сперва «О Русь моя! Жена моя!» при тютчевском на смерть Пушкина «Тебя ж, как первую любовь, | России сердце не забудет!..», потом «- - -слопала-таки поганая, гугнивая родимая матушка Россия, как чушка своего поросенка.» (На поле Куликовом 1―1908, 29-ое января 1837 концовка, конец письма Чуковскому от 26.5.21), ср. Ольга Форш в дневниковой записи Чуковского (10.5.23) «- - -Когда Блок умер, я пришла» к его матери, «а она говорит: “Мы обе с Любой его убили―Люба половину и я половину”.» Соответственно три отца: родитель, посажёный и духовник. ●См. д6211. ●●Приведен в б132.
б31811: От Лёвина к Кириллову. «Я сам народ», сказал Лёвин Толстого и повторили Вяч. Иванов с Цветаевой●, а для Шатова и отчасти Достоевского, потом Максима Горького (см. Розанов О «народо»-божии) «народ сам Бог»●●; следовательно (при условии транзитивности связки ‘есть’) «я сам бог»―так Кириллов и другие●●●, но это же усматривают в Толстом. ●Выдержки в б3182 и 31821. ●●Выдержки в б3186. ●●●Выдержки в б126 и 1261.
б31812: «Писать с точки зрения Бога»―так Битов о Льве Толстом ―«позволял себе» и Набоков. Смотреть на людей со стороны будто ты «Марио-марсианин» Берна●, ср. в дневнике Толстого «Ты о людях, а Б[ог] о тебе.» под 27.3.1910, значит перевести на других взгляд на себя как другого глазами, вернее оком бога. Это всё тот же эгоцентризм что у матушкина сынка с его ребяческим себялюбием: любить себя материнской любовью значит не перенести ее по заповеди на ближнего. Бахтин сказал в Авторе и герое «Чем я должен быть для другого, тем Бог является для меня.» (133)―не «люди» еще вчуже, а уже включая себя «другой» (хотя само-то слово ‘другой’ эгоцентрическое как ‘восход’ и ‘заход’ геоцентрические), вот разница между «монологически наивной точкой зрения Толстого» и «самым ненаивным» Достоевским по Бахтину●●. Смотреть «с точки зрения Бога» позволительно только на себя, судить так лишь о себе; так и другого Бог простит, Бог тебе судья, не я. Ухтомский о «ты» и «он» в письме к Ф. Гинзбург от 9.3.1931●●●. «Аналогия между Толстым и Сократом» у Вячеслава Иванова Лев Толстой и культура 5–7 (ИСС 4 597–602) не проходит, человек для Толстого или Набокова чужой, «он», предмет речи и мысли, это не другой, «ты», адресат и собеседник Сократа или Достоевского. А где эгоцентризм бестолковых девятых людей●●●●, он же геоцентризм, там еще нет толкователя и герменевтики. Ср. о Толстом Бочаров в ЧС 94сл. и Бибихин там же 41 и 44. ●См. д547. ●●Отсылки в б3621. ●●●Приведено в а252. ●●●●См. б12 с прим.
б31813: К толстовскому остранению как антигерменевтическому приему―из Рассказов о детях Вересаева, про трехлетнего Юру (51):
Новая няня―старушка, очень религиозная. Раз пришли с прогулки. Мать спрашивает:
―Где ты гулял, сынок?
―Мы гуляли в большом-большом доме. Там Петровна голенького дядю нюхала.
Няня ахнула:
―Что ты, Юра, врешь? Какого я дядю нюхала?
―Да-да! На стенке был дядя голенький нарисован, в простынке. Петровна подошла, рукой возле лица машет и дядю нюхает… А старушки всё баловались: станут на колени и лбом об пол. И Петровна тоже. А я не баловался!
―Что же там еще было?
―Еще два дяди, только совсем как тети, и волосы длинные. В очень красивых платьицах. На платьях много цветов, настоящий сад. Ходили, руками махали и всё кричали: оо-оо-ооо!
Ср. странное богослужение в Воскресении 1.39, описанное «с точки зрения Бога», об этом следующая, 40-ая глава. Метафора, кеннинг, загадка тоже возвращают к детскому видению (jamais vu). Недаром Толстой охотно ссылался на евангельскую заповедь быть как дети, его самообожествление с остранением инфантильно не меньше набоковского «Я божком себя вижу- - -» (Слава)● и «твержения»●●. Толстой и Набоков каждый по-своему играли близкую обоим роль enfant terrible. ●См. д5853. ●●Примеры в б3 и 38.
б31821: Поэт и народ. «Я―народ» Вяч. Иванова повторила Цветаева в горделивой записи (Свод. тетр. 450) «Поэт не может служить народу―потому что он сам―народ.» И в письме Иваску (11.10.1935): «- - -Я сама народ, и никакого народа кроме себя―не знала- - -». Но это народ сам большой поэт, а отдельный поэт не сам и не большой. «Художник должен быть скромен, потому что свет его, как лунный, только исходит от солнца, но сам он―не солнце.»―Пришвин (Незаб. 141), будто откликаясь на «солнце нашей поэзии» о Пушкине. Ср. условное множественное величества, но и множественное скромности из настоящего представительского «мы».
б36212: Достоевский был самый ненаивный искатель (так Бахтин) с эвристическим подходом Сократа: не сказать самому, от себя, а выпытать правду у героя-собеседника●; еще надо было записать разговор, это как Платон. Достоевский это русский Платон, тоже с сильным вопросчиком Сократом и оттого не плутующим ответчиком Гермесом и еще со скромным писцом в себе, но в христианском переосмыслении: с «демоном» и «ангелом» по стихотворению Пушкина Ангел, а по собственному признанию в записной тетради 1880/81 с «большим горнилом сомнений» и «осанной» («- - -Стало быть, не как мальчик же я верую во Христа и его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла, как говорит у меня же, в том же романе, чёрт.») и еще со «стенографом» по предисловию Кроткой. «- - -Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы―сердца людей.»―Митя Карамазов (3.3), Иван с его чертом и автор знают это по себе.―Тогда Бахтин русский неоплатоник. Говоря в Поэт. Дост. 4 о «сократическом диалоге» (123–27 и 148сл.), Бахтин недооценил самого Сократа в Достоевском (да и в Платоне, будто бы не знавшем молчаливого мышления●●), например «моральные пытки, которым подвергает своих героев Достоевский, чтобы добиться от них слова самосознания, доходящего до своих последних пределов» (2―63сл.), вполне сократовы. Или предпосылка «приобщения голоса героя к хору» в 5.3 (277сл.), ср. у Ксенофонта «Когда Сократ сам рассматривал какой-нибудь вопрос в своей беседе, он исходил всегда от общепризнанных истин, видя в этом надежный метод исследования. Поэтому при всех своих рассуждениях ему удавалось гораздо больше, чем кому-либо другому из известных мне лиц, доводить слушателей до соглашения с ним.- - -»●●●―Воспоминания 4.6.15. Сюда же Достоевский о толкователе Афанасьеве●●●● и антигерменевтический Ион Платона. Так благодаря Бахтину через Достоевского понятней Сократ и Платон. ●См. б1321сл. и д6111. ●●См. д571. ●●●Перевод Соболевского. ●●●●См. а1 13 д3211.
в25111: Вяч. Иванов о своей фамилии. Вячеслав Иванов так ответил Альтману, посчитавшему его фамилию в отличие от имени недоразумением:
―Нет, я нахожу, что фамилия моя, ввиду моего соборного мировоззрения, весьма подходит, я даже думаю, что я ее сам выбрал. «Иванов» встречается среди всех наших сословий, она всерусская, старинная и вместе с моим именем и отчеством звучит хорошо. Вячеслав Иванович Иванов―Вячеслав Иванов сын―Иванов.—
(Разговоры с Ив. под 4.2.1921). Верные своей фамилии Томас Манн с его представительством и Иванов с его соборным мировоззрением. Сюда же ивановское «Народ―это я, я―народ» у Журова● или «Нужно быть самим собой и делать общее―личность тут и скажется.–Кто теряет душу свою в общем деле (забывает о своей личности), тот и находит ее; а кто бережет, потеряет.»―дочери Лидии в письме от 26.12.1926 (Символ 53/54 508сл.), ср. Матфей 10.39 с параллельными местами. ●Приведено в б3182.
в52211: Фауст и Сократ. Взятого у Гёте Фауста Одоевский приблизил к Сократу у Платона и получился реконструированный пра-Фауст. Из Примечания к Русским ночам начала 1860-х:
В эпоху, о которой я говорю, я учился по-гречески и читал Платона, руководствуясь в трудных местах русским, или точнее сказать, славянорусским переводом Пахомова- - -. Платон произвел на меня глубокое впечатление, до сих пор сохранившееся, как всякое сильное впечатление юности. В Платоне я находил не один философский интерес; в его разговорах судьба той или другой идеи возбуждала во мне почти то же участие, что судьба того или другого человека в драме или в поэме; даже, в эту эпоху, судьба гомеровых героев гораздо менее интересовала меня; вообще ни Ахиллес ни Одиссей тогда не привлекали моего особого сочувствия.
Продолжительное чтение Платона привело меня к мысли, что если задача жизни еще не решена человечеством, то потому только, что люди не вполне понимают друг друга, что язык наш не передает вполне наших идей, так что слушающий никогда не слышит всего того, что ему говорят, а или больше или меньше, или влево или вправо.- - -
―Вот откуда «истина не передается!»● Фауста у Одоевского. Сократ вопросчик потому что истина не передается, он спрашивал чтобы «возбуждать» в собеседнике «его собственное внутреннее слово»●. О Фаусте Русских ночей сам Одоевский в начале Русских писем. Достоевский тоже приблизил своего Фауста Ивана Карамазова к Сократу. ●Приведено в д573.
д52111: К слушателю-Сократу-Земле. Слушатель не то что сама Земля, а человек как «земной» и Сократ как образцовый человек●, оба матушкины сынки. Ведь ребенок сперва именно слушает взрослых начиная с матери, без этого он не заговорит. Заговорив, он постоянно задает взрослым вопросы пока не приучится говорить с собой―спрашивать «самого себя», то есть входящих в него мировым человеком других, и получать ответ. Вопросы к мировому человеку, эти детские слова слушателя-незнайки, остаются у нас на всю жизнь. А знающий незнайка Сократ своими вопросами приводил собеседника в «ответчивое» сознание его же знания или незнания и так делал его своим свидетелем: «тебя одного я зову в свидетели»●●―Платон Горгий 476a (сюда же 472bc и 474a), ср. евангельское «ты сказал/говоришь» и бахтинское «чужое слово». Сократ заставлял других толковать, а со всеми сразу, с «хором» не потолкуешь. На вопрос слушателя о значении слова говорящего отвечает толкователь. ●См. б3163 и 14131. ●●Перевод Маркиша.
д52112: Сократ и Эдип, два образца человека-мужчины на театре жизни. Так об Эдипе уже стоики Эпиктет и Марк Аврелий (11.6), причем бывший раб точнее императора: «- - -трагедии имеют место среди богачей, царей и тиранов, а бедняк ни один не участвует в трагедии, разве только как участник хора.- - -»●―Беседы 1.24.15; бедняк Сократ стал как раз комическим героем в Облаках Аристофана. Эдип тоже матушкин сынок и «земной» (к связи Иокасты с землей Аверинцев Миф о Эдипе 93 и Топоров Эдип Соф. 218сл. с прим. 10–13), но Сократ возвышает повивальное ремесло матери Фенареты до мужской диалектики●●, а Эдип овладевает матерью и Фивами и приносит им несчастье, он motherfucker. Верный дельфийской заповеди самопознания Сократ знающий незнайка, мнимый дурак, а Эдип не знает себя, он незнающий зазнайка, мнимый мудрец; мудрый ответ на загадку Сфинги не «Человек» в духе набоковского поэта Шейда, а «Я, тот же человек» в духе его комментатора Кинбота●●●, ср. загадочное Ε рядом с ΓΝΩΘΙ ΣΑΥΤΟΝ в Дельфах как «Это ты»―Бибихин Узнай себя 3. Демон-ум-божество Сократа и безумное самообожествление Эдипа, его «спесь», ὕβρις, и тиранство. «Знайка дорожкой бежит, незнайка на печке лежит» (ПРН 429, ср. на 275 478 и 656): искатель Сократ, весь здравомыслящее (само)сознание, всегда в пути, в общих местах, его спутник быстроногий Гермес, а Эдип со своим говорящим именем «Пухлостопый», весь бессознательное, на распутье трех дорог (по-латински это trivium, отсюда тривиальный) убив отца, в родном дворце садится на царство и ложится на мать. Узнавший правду о себе Эдип ослепляет себя (ослабленное самоубийство), уподобляясь слепому провидцу Тиресию, и только тогда делается «трехногим» странником, а Сократ дает себя убить. У Софокла Сократу соответствует Тиресий и сократову демону Сфинга, а сократову собеседнику-свидетелю Эдип и сознанию собеседника хор; Мейер о хоре в МФС 305●●●●. ●Перевод Тароняна. ●●См. д6211. ●●●См. б2613. ●●●●Приведено в д533.
д53311: «Серебряный век». Цитата из фольклорной речи мерцает лунным, отраженным светом, причем - - -может быть, поэзия сама― | одна великолепная цитата (Ахматова), т.е авторская поэзия. Но тогда «серебряный век» русской поэзии (к этому названию Ронен Серебр. век) слишком узко взят из-за того что «золотой век» совсем смещен на пушкинское время. Скорбным восклицанием «Солнце нашей поэзии закатилось!» Владимир Одоевский положил начало высокому иначенью Пушкина● за счет настоящего, незакатного поэта-солнца. Это мировой человек Иван, а золотой век это дописьменное фольклорное прошлое, постоянно возрождаемое в устной вечности. А серебряный век это время авторской письменной поэзии―письмо изобрел именно лунный бог Гермес-Тот―от светского Пушкина до советского Мандельштама. Трезво о таком авторе Пришвин: «свет его, как лунный, только исходит от солнца, но сам он―не солнце»●● (Незаб. 141). Русский интеллигентский литературоцентризм в ущерб фольклору похож на принятую всерьез шутку «Луна важнее солнца, ведь днем и так светло». «Не отдавая себе отчета, они живут мною», говорит Речь в Ригведе 10.125.4●●● про тех кто «слышит сказанное». ●См. б25. ●●Полнее приведено в б31821. ●●●Полнее приведено в д4252.
д53513: Бахтин о сознании и самосознании (БСС 5 343 и 351, 6 323 92 и 408): «Несамодостаточность, невозможность существования одного сознания. Я осознаю себя и становлюсь самим собою, только раскрывая себя для другого, через другого и с помощью другого.» «Диалогическая природа сознания, диалогическая природа самой человеческой жизни.»―1961 год. Заметки. «Самосознание невозможно без слова, слово же по природе своей существует для другого, хочет быть услышанным и понятым. Ни сознание, ни самосознание не могут обойтись без другого. Одинокое сознание―иллюзия или ложь и узурпация.»―Дополнения и изменения к «Достоевскому». «Вполне можно допустить и помыслить, что единая истина требует множественности сознаний, что она принципиально невместима в пределы одного сознания, что она, так сказать, по природе событийна и рождается в точке соприкосновения разных сознаний.»―Поэт. Дост. 3. «Чужое слово в отличие от моего и взаимоориентация с ним является некоторой первичной данностью, как мы уже сказали, в самой жизни, в сознании и самосознании.»―записи для статьи о чужом слове. Еще см. запись Свидетель и судия в БСС 6 396сл. Не так Н. Бахтин Разложение личности и внутренняя жизнь в ЖИ 47–52/73–82, он отчасти вслед за Ницше против самоцельного сознания без самоосуществления в действии, даже призывает к «новому фанатизму»―Современность и фанатизм там же 3сл./5–7, но ср. Честертон о еретике-фанатике●; старший брат не диалогист, хотя писал диалоги. Антигерменевтически о сознании и Бибихин●●. Чаадаев о мировом сознании ―Философические письма 5. ●Приведено в а24522. ●●Отсылки в в62.
д62111: Диалектика и герменевтика. Сократова устная вопросо-ответная, диалогическая диалектика дала в основном через Платона письменную монологическую логику-силлогистику Аристотеля и так вошла в средневековый тривий наряду с грамматикой филологов и риторикой софистов, а герменевтика неоплатоников и полуфольклорный герметизм дали христианскую герменевтику и алхимию; это было возрождение греческой древности, но как ее внефольклорное латинское вырождение, то есть воссоздание как предательская передача. У немцев морософ Сократ с его божественным демоном выродился в доктора Фауста с Мефистофелем и диалектикой «гегелевского типа», о ней Бахтин●, а герменевтика выродилась в «понимающую» «науку о духе», подозревающую «археологию знания», умствующую писанину от себя. Другое дело Гумбольдт и Розеншток-Хюсси, Юнг и Томас Манн, близкие возрождению по-русски. Русское возрождение фольклорно-языковой архаики, вот оно: «младогерменевты» (после неоплатоников, ср. «младограмматики») Даль, Афанасьев и Потебня, диалогичные Одоевский и Достоевский, сказовый Лесков, Розанов, Вячеслав Иванов, Мандельштам с «домашним эллинизмом», диалогист Бахтин с «металингвистикой», «карнавальным» и «возвратом к началу», мифолог Топоров с «транссемантикой», этимолог Трубачев. Это русские звенья Гермесовой цепи. ●Приведено в а23311.
д62112: Риторика. Без постоянного разговора Сократа с Гермесом нет герменевтики, есть лишь риторика, ораторское искусство убеждать публику красноречием. Неверно Аверинцев Греч. «литература»:
Но что такое платоновский Сократ? Это идеал радикально недиалогического человека, который не может быть внутренне окликнут, задет и сдвинут с места словом собеседника, который в пылу спора остается всецело непроницаемым, неуязвимым, недостижимым для всякого иного «я», а потому в состоянии манипулировать партнерами в беседе, двигать ими как вещами, сам никем не движимый.- - -
(215/22)―здесь получился идеал ритора, а величайший искатель-вопросчик Сократ (ср. о Достоевском●) нериторический человек в противоположность самому Аверинцеву, невнушающий и невнушаемый. Сократ не дает двойственному ответчику Гермесу плутовски подменить благую герменевтику лихой риторикой, толкование своего родного как вывод знания изнутри внушением чужого мнения извне, представительство-представительность внушительным самозванством, служение властью, мирового человека говорящей самостью, фольклор литературой, правду правдоподобной выдумкой от себя, глупо-мудрое хитрым, глубокое витиеватым, искусно-естественное искусственным, заветное продажным. У ритора или оратора, по-русски краснобая или витии, «на всякий спрос есть ответ», он «для/ради красного словца не пощадит ни матери ни отца / не пожалеет родного отца» (ПРН 411сл.). Софист, демагог, политик, адвокат, миссионер, пропагандист, лектор, публицист, журналист, постмодернист. Риторическая победа заготовленными словами и на словах, у-бедить и по-бедить от беда, сюда же бедный и бес●●, злоупотребление общими местами в общих местах. Риторика легко переходит в эристику, искусство спорить богини Эриды-Распри, а герменевтика как эвристика трудного самопознания●●● приводит к согласию и восстанавливает мирный мир. ●В б3621 и 36212. ●●Отсылка в г752. ●●●См. а441 и д563.
д62211: Вопрос и ответ. Вопросы делаются из утверждений особыми средствами―интонацией, порядком слов, местоимениями, частицей, но эти утверждения вопреки Кржижановскому в Клубе убийц букв 5● еще не ответы. На вопрос слушателя о значении слова говорящего отвечает его же словами толкователь. Сперва обрядовый и поэтический миф-басня говорящего, слово как дело, потом вопрос слушателя, слово как мысль●●, и наконец ответный логос-толк толкователя, слово как таковое. Не два, а три, ср. анализ и синтез●●●. Связь вопроса с отрицанием, например Ка и Немо●●●●. Вырождающаяся философия-мыслительство предпочитает свои вопросы ответам возрождающейся филологии-любомудрия, она же фольклорная герменевтика. Большая часть ответа, которую тебе, сказал Шекли●●●●●, надо заранее знать чтобы задать вопрос, это не ответчивое, бессознательное знание говорящего. Задавая вопрос, ты сознаёшь свое личное незнание, отсюда сократово «Я знаю только, что ничего не знаю», а давая ответ, сознаёшь свое родовое знание. Говорящий, слушатель-вопросчик и толкователь-ответчик: бессознательный всезнайка, сознательный незнайка и сознательный знайка. ●Приведено в в33. ●●Пример в д1211. ●●●В д122. ●●●●В г7332. ●●●●●Приведено в а232 и б132.
д66322: Чаадаев о «наших толках» в письме Вяземскому от 29.4. 1847:
Вы скажете, что мысли наши не только не проявляются в жизни, но и не высказываются на бумаге. Что ж делать? Знать, грамотка нам не далась. Но зато, если б послушали наши толки! Нет такого современного или несовременного вопроса, которого бы мы не решили, и всё это в честь и во славу святой Руси. Поверьте, в наших толках очень много толку. Мир всплеснет руками, когда всё это явится на свет дневной.
―Невольно предсказана с усмешкой русская герменевтика. Чаадаев русский Фауст или Сократ, он готовил возрождение большой русской герменевтики в малой.
д66411: Самосознание русской герменевтики. Герменевтическое самосознание достигается с возрождением большой герменевтики в малой, у греков такое возрождение «досократиков» в неоплатониках готовил Сократ, а у русских Чаадаев. При Чаадаеве шло записывание родного фольклора как конец бессознательной герменевтики Ивана, литература «серебряного века»● как ее обновление, «младогерменевты»●● и потом полуосознанная герменевтика Бахтина и Топорова, пока Лена Силард не заговорила именно о русской герменевтике (Рус. гермен.), но усмотрела ее главным образом у любимого мифотворца Вяч. Иванова и любителя Иванова и риторики Аверинцева. Чтобы русская фольклорная герменевтика вышла из бессознательного состояния (ср. русское бездорожье) морософской гуманитарной наукой я сделал больше чем мог; —Мной совершённое так мало! | Но всё ж я прочное звено- - -(Ходасевич Памятник) в Гермесовой цепи, теперь дело за ищущими софоморами―начинающими русистами. Толкуйте и откроется вам, так я понял евангельский призыв еще когда в середине 1970-х заметил пословичное сближение слов толк и толкать/толочь●●●. ●См. д53311. ●●См. в д62111. ●●●См. в б4 43 и 431.
Сокращения
Художественная литература и другие общие источники в этот список не вошли.
Автобиогр.—R.G. Collingwood, An Autobiography, Oxford 1939, repr. 1951; по-русски в кн. Р.Дж. Коллингвуд, Идея истории. Автобиография, Москва 1980, с. 321–417
Автор и герой—М.М. Бахтин, Автор и герой в эстетической деятельности. В кн. БСС 1, с. 69–263
AT—Antti Aarne and Stith Thompson, The Types of the Folktale: A Classification & Bibliography, second rev. (= FF Communications, N° 184), Helsinki 1981
АТвс—Сравнительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка. Составители Л.Г. Бараг и др., Ленинград 1979
Беседы с Бахт.—Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным, Москва 1996
БСС—М.М. Бахтин, Собрание сочинений, т. 1, 2, 4.1, 5 и 6, Москва 1996–2008 (изд. продолжается)
Введ. филос. гермен.—Jean Grondin, Einführung in die philosophische Hermeneutik, Darmstadt 1991; Introduction to Philosophical Hermeneutics, New Haven 1994
Вел. инкв.—В.В. Розанов, Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского, Москва 1996
Вид. невид.—Яков Друскин, Видение невидения (= Зазеркалье, альманах 2-й), Санкт-Петербург 1995
ВЛЭ—М. Бахтин, Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет, Москва 1975
«Возвращение»―Ю.А. Шичалин, Ἐπιστροφή, или Феномен «возвращения» в первой европейской культуре: Курс лекций, Москва 1994
Вопр. отв.—Henry Hiż, Questions and Answers.—The Journal of Philosophy, 59 (1962), pp. 253–65
Гермет. гермен.―Лена Силард, Герметизм и герменевтика, Санкт-Петербург 2002
Граффити—«Les murs ont la parole»: Journal mural, mai 68. Citations recueillies par J. Besançon, Paris 1968
Греч. «литература»―С.С. Аверинцев, Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» (Противостояние и встреча двух творческих принципов). В кн. Типология и взаимосвязи литератур древнего мира, Москва 1971, с. 206–66; переиздано в РИЕЛТ, с. 13–75
Дев. люди―В. Айрапетян, Толкование на анекдот про девятых людей (АТ 1287), Москва 2010
Детям моим—П. Флоренский, Детям моим: Воспоминанья прошлых дней–, Москва 1992
ДПС 1―Ф.М. Достоевский, Полное собрание сочинений в тридцати томах, т. 1, Ленинград 1972
ЖИ—Н.М. Бахтин, Из жизни идей: Статьи, эссе, диалоги, Москва 1995; переиздано под названием Философия как живой опыт: Избранные статьи, Москва 2008
Завет. ск.—Заветные сказки из собрания Н.Е. Ончукова. Изд. подготовили В. Еремина и В. Жекулина, Москва 1996
Заг.—Загадки (серия Памятники русского фольклора). Изд. подготовила В.В. Митрофанова, Ленинград 1968
ИС—А. Ухтомский, Интуиция совести: Письма. Записные книжки. Заметки на полях, Санкт-Петербург 1996
ИСС—Вячеслав Иванов, Собрание сочинений, т. 1–4, Брюссель 1971–87
Ист. слов—В.В. Виноградов, История слов, Москва 1994
ИЭС―В.Н. Топоров, Исследования по этимологии и семантике, т. 1–3.1, Москва 2004–09 (изд. продолжается)
Как решить—G. Polya, How to Solve It: A New Aspect of Mathematical Method, second ed., Princeton 1988; по-русски не полностью: Д. Пойа, Как решать задачу, Москва 1959
Кн. воспом.―И.М. Дьяконов, Книга воспоминаний, Санкт-Петербург 1995
Литов.—Русский фольклор в Литве. Исследование и публикация Н.К. Митропольской, Вильнюс 1975
ЛКС—М.М. Бахтин, Литературно-критические статьи, Москва 1986
Миф о Эдипе―С.С. Аверинцев, К истолкованию символики мифа о Эдипе. В кн. Античность и современность: К 80-летию Ф.А. Петровского, Москва 1972, с. 90–102
МФС—А.А. Мейер, Философские сочинения, Paris 1982
Над страницами ТМ―С. Апт, Над страницами Томаса Манна: Очерки, Москва 1980
Начикетас―В.Н. Топоров, Эпистема знания и миф бессмертия («Катха-упанишада» о подвиге Начикетаса). В кн. Вопросы сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков (памяти М.Н. Петерсона), Москва 1997, с. 97–118
Незаб.―М. Пришвин, Незабудки, Москва 1969
Неомифологизм―В.Н. Топоров, Неомифологизм в русской литературе начала ХХ века: Роман А.А. Кондратьева «На берегах Ярыни» (= Eurasiatica, 16), Trento 1990
НЛО—Новое литературное обозрение, Москва
НРС—Народные русские сказки А.Н. Афанасьева, т. 1–3. Под ред. М.К. Азадовского и др., Ленинград 1936–40; под ред. В.Я. Проппа, Москва 1957 и 1958; изд. подготовили Л.Г. Бараг и Н.В. Новиков, Москва 1984–85
О «народо»-божии—В.В. Розанов, О «народо»-божии как новой идее Максима Горького. В кн. Вел. инкв., с. 530–32
О понимании―В.В. Розанов, О Понимании: Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания. Предисловие В.В. Бибихина (Bibliotheca Ignatiana). Москва 2006
О ритуале—В.Н. Топоров, О ритуале: Введение в проблематику. В кн. Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках, Москва 1988, с. 7–60; переиздано в ИЭС 1, с. 484–538
Остранение―Straniamento: Preistoria di un procedimento letterario. In: Carlo Ginzburg, Occhiacci di legno: Nove riflessioni sulla distanza, Milano 1998, pp. 15–39; по-русски в НЛО, N° 80 (2006), с. 9–29
Письма ясн.—A. Rimbaud, Lettres du voyant (13 et 15 mai 1871), éditées et commentées par G. Schaeffer—, Genève 1975
Подступы—В. Айрапетян, Герменевтические подступы к русскому слову. Предисловие В.Н. Топорова, Москва 1992
Позн. позн.―Frithjof Rodi, Erkenntnis des Erkannten: Zur Hermeneutik des 19. und 20. Jahrhunderts, Frankfurt am Main 1990
После приветствия—Eric Berne, What Do You Say After You Say Hello? The Psychology of Human Destiny, London 1975; по-русски в кн. Э. Берн, Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры, Санкт-Петербург 1995, с. 155–381
Поэт. Дост.—М. Бахтин, Проблемы поэтики Достоевского. В кн. БСС 6, с. 5–300
ППЗ—Пословицы, поговорки, загадки в рукописных сборниках XVIII–XX веков. Изд. подготовили М.Я. Мельц и др., Москва—Ленинград 1961
ПРН—Пословицы русского народа. Сб. В. Даля, Москва 1957
Прус.—В.Н. Топоров, Прусский язык: Словарь, A–D, E–H, I–K, K–L, L, Москва 1975–90
Р. нар. посл.—Русские народные пословицы и поговорки. Составил А.М. Жигулев, третье изд., Устинов 1986
Разговоры с Ив.—М.С. Альтман, Разговоры с Вячеславом Ивановым, Санкт-Петербург 1995
Ранний Хайд.―В.В. Бибихин, Ранний Хайдеггер: Материалы к семинару (Bibliotheca Ignatiana), Москва 2009
Репрезент.—Carlo Ginzburg, Représentation: le mot, l’idée, la chose.—Annales ESC, novembre–décembre 1991, pp. 1219–34; по-русски в НЛО, N° 33 (1998), с. 5–21
РИЕЛТ—С.С. Аверинцев, Риторика и истоки европейской литературной традиции, Москва 1996
РПП—Русские пословицы и поговорки. Составитель А.И. Соболев, Москва 1983
Рус. гермен.―Лена Силард, Русская герменевтика ХХ века. В кн. Гермет. гермен., с. 13–26
Рус. толк.—В. Айрапетян, Русские толкования, Москва 2000
Своб. Дост.—А.З. Штейнберг, Система свободы Ф.М. Достоевского, Берлин 1923; репринт: Paris 1980
Свод. тетр.―Марина Цветаева, Неизданное. Сводные тетради. Подг. текста, предисл. и прим. Е.Б. Коркиной и И.Д. Шевеленко, Москва 1997
Серебр. век―Omry Ronen, The Fallacy of the Silver Age in Twentieth-Century Russian Literature, Amsterdam 1997; по-русски в переводе автора с предисловием Вяч.Вс. Иванова: Омри Ронен, Серебряный век как умысел и вымысел, Москва 2000
Ск. ранн.—Русские сказки в ранних записях и публикациях (XVI–XVIII века). Подг. текста Н.В. Новикова, Ленинград 1971
Сл. олон.—Словарь областного олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении. Собрал на месте и составил Г. Куликовский, Санкт-Петербург 1898
Сократ Апологии―В.Н. Топоров, Сократ платоновской «Апологии Сократа» как человек «осевого времени» (к проблеме «поведенческого сценария» и «культурной роли»). В кн. Славянское и балканское языкознание, Москва 2003, с. 7–18
СРНГ—Словарь русских народных говоров, вып. 1–31, (Москва—)Ленинград/ Санкт-Петербург 1965–97 (изд. продолжается)
Стран. Тург.—В.Н. Топоров, Странный Тургенев (четыре главы) (= Чтения по истории и теории культуры, вып. 20), Москва 1998
СЧВ―«Слово―чистое веселье…»: Сб. статей в честь А.Б. Пеньковского, Москва 2009
Сюжеты р. лит.—С.Г. Бочаров, Сюжеты русской литературы, Москва 1999
Творч. Рабле—М.М. Бахтин, Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса, Москва 1965; второе изд. 1990
Тм—Stith Thompson, Motif-Index of Folk-Literature–. Rev. & enlarged ed., vol. 1–5, Bloomington 1975
Узнай себя—В.В. Бибихин, Узнай себя, Санкт-Петербург 1998
Филол. сюжеты―С.Г. Бочаров, Филологические сюжеты, Москва 2007
ФСС—Павел Флоренский, Сочинения в четырех томах (= Философское наследие, т. 122, 124 и 127–29), Москва 1994–99
ЧС―Человек как слово: Сб. в честь В. Айрапетяна, Москва 2008
Чтение филос.―В.В. Бибихин, Чтение философии, Санкт-Петербург 2009
Эдип Соф.—В.Н. Топоров, О структуре «Царя Эдипа» Софокла. В кн. Славянское и балканское языкознание. Карпато-восточнославянские параллели, Москва 1977, с. 214–58
ЭП―А.А. Потебня, Эстетика и поэтика, Москва 1976
Этногенез—О.Н. Трубачев, Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования, второе изд., доп., Москва 2002
Юнг гермен.—C.G. Jung and the Humanities: Toward a Hermeneutics of Culture. Ed. by Karin Barnaby & P. D’Acierno, London 1990
ЮСС—C.G. Jung, Gesammelte Werke, Bd. 1–20, Zürich 1958–94
Язык трад. культ.―Е.Л. Березович, Язык и традиционная культура: Этнолингвистические исследования, Москва 2007
ЯРФ—Язык русского фольклора. Межвузовский сб., Петрозаводск 1988
________________________________________________
Выборка из книги: Вардан Айрапетян. Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски, Москва 2001, с дополнениями последних лет.