ЛЕВ ТОЛСТОЙ, ДОСТОЕВСКИЙ, СОКРАТ

И ГЕРМЕНЕВТИКА

 

 

Сергею Георгиевичу Бочарову к 80-летию

 

а243: Раз­де­ле­ние се­бя у Бор­хе­са и Льва Тол­сто­го. Бор­хес и я: уже с за­гла­вия и почти до кон­ца это­го одно­стра­нично­го рас­ска­за, во­шед­ше­го в сбор­ник Соз­да­тель (El hacedor, 1960), Бор­хес от­де­ля­ет свое я-для-других, то есть для нас, его чита­те­лей, от я-для-се­бя, го­во­ря эти­ко-эс­те­ти­че­с­ки­ми ка­те­го­рия­ми Бах­ти­на, пре­ж­де все­го ра­бо­ты Ав­тор и ге­рой. Име­ни­тый Бор­хес с «его ли­те­ра­ту­рой»—«дру­гой» са­мо­му се­бе, el ot­ro (так бу­дет позднее на­зван рас­сказ о встрече двух Бор­хе­сов, ста­ри­ка и юно­ши); в этом отчуж­ден­ном su li­te­ra­tura ‘его пи­са­ни­на’ слыш­на кон­цов­ка вер­ле­но­ва Ис­кус­ст­ва по­эзии Et tout le reste est littérature как и в яро­ст­ной Чет­вер­той про­зе Ман­дель­шта­ма. Ху­до­же­ст­вен­но­му раз­де­ле­нию се­бя у Бор­хе­са со­от­вет­ст­ву­ет кро­ме бах­тин­ско­го фи­ло­соф­ско­го ис­по­ве­да­ль­ное раз­де­ле­ние в днев­ни­ке Льва Тол­сто­го под 8, 11 и 18.4.1909:

Как хо­ро­шо, нуж­но, поль­зи­тель­но, при соз­на­нии всех по­яв­ляю­щих­ся же­ла­ний, спра­ши­вать се­бя: чье это же­ла­ние: Тол­сто­го или мое. Тол­стой хочет осу­дить, ду­мать не­доб­рое об NN, а я не хочу. И ес­ли толь­ко я вспом­нил это, вспом­нил, что Тол­стой не я, то во­прос ре­ша­ет­ся бес­по­во­рот­но.­- - -Те­бе, Тол­сто­му, хочет­ся или не хочет­ся то­го или это­го—это твое де­ло. Ис­пол­нить же то, чего ты хочешь, при­знать спра­вед­ли­вость, за­кон­ность тво­их же­ла­ний, это—мое де­ло.­- - -

Не знаю, как это по­ка­жет­ся дру­гим, но на ме­ня это яс­ное раз­де­ле­[ние] се­бя на Тол­сто­го и на Я уди­ви­тель­но ра­до­ст­но и пло­до­твор­но для до­б­ра дей­ст­ву­ет.

Тол­стой за­би­ра­ет си­лу на­до мной. Да врет он. Я, Я, толь­ко и есть Я, а он, Тол­стой, мечта и гад­кая и глу­пая.

Да, Тол­стой хочет быть пра­вым, а Я хочу, на­про­тив, что­бы ме­ня осу­ж­да­ли, а Я бы пе­ред со­бой знал, ч[то] Я прав.

Вспо­ми­на­ет­ся еще из Ман­дель­штама: О, как про­ти­вен мне ка­кой-то со­имен­ник—  | то был не я, то был дру­гой. (Нет, ни­ко­гда ничей я не был со­в­ре­мен­ник). Наоборот о «себе и своем» Цветаева в письмах Сувчинскому от 11 и 15.3.1926. Не под­хо­дит сю­да и хит­ро­ум­ное раз­де­ле­ние се­бя, ко­то­рое про­де­лал сво­им Вид. не­вид. Дру­скин.   ▼1: К бах­тин­ским «я для се­бя» и «я для дру­го­го».—2: Бор­хес и я.―3: Толстой и люди.

а441: Эвристика и герменевтика. Эвристика это искусство искать и находить (εὑρίσκω, эврика!), вопросо-ответное искусство решать зада­чи, философская эвристика Сократа, она же диалектика (Платон Кра­тил 390c: кто умеет ставить вопросы и давать ответы, тот диалектик),―фи­ло­софские задачи, математическая от Паппа до Пойа и Лакато­ша―ма­те­матические. А герменевтика вопросо-ответное искус­ство искать смысл слов и всего «говорящего», находить значение и до­ка­зывать тол­ко­ва­ние-догадку. Слушатель ищет себе немой смысл чу­жо­го сло­ва, а тол­ко­ватель находит ему звучащее значение их родного, сво­е­го-родо­во­го слова, при этом дан­ный отдельный говорящий возводится к задан­но­му со­би­ра­тель­ному хо­зяину языка, кого толкователь пред­ста­вляет, гово­ря не то­ль­ко на его язы­ке, но и в его духе. К соотно­ше­нию поиска и на­хо­д­ки: «Кто ищет, тот находит; | а кто ис­кать ленив, тот не найдет.»^● в Ца­ре Эдипе Со­фокла (110сл.), «Про­си­те и дано будет вам- - -» у Матфея и Лу­ки (7.7сл. и 11.9сл.) с ду­хо­бор­че­ским толкуйте вме­сто толцыте^●●, гре­че­ское ἕρμαιον ‘гер­ме­со­во’ про не­чаянную радост­ную находку, вызы­ва­ю­щее словцо Пи­кассо «Я не ищу, я на­хо­жу»; ср. смотреть и видеть, слушать и слышать, несовершенный вид и совершенный; еще см. раз­де­л Поиск―находка в ПРН и Пойа Как решить 3 под Мудрость по­словиц. Без эв­ри­стики герменевтика превращается в свою превратную противо­по­ло­ж­ность риторику, в искусство убеждать красноречием. Ученая герме­не­в­тика это фи­ло­ло­ги­че­с­кая и шире гуманитарная эвристика самопо­зна­ния.   ^●Пе­ре­вод Зелинского под ред. Гас­па­рова и В. Ярхо. ^●●См. б4.

б121: Анек­дот про де­вя­тых лю­дей. Анек­дот про глу­пых лю­дей, ко­то­рые не мо­гут сосчитать­ся, со­хра­нил­ся по мень­шей ме­ре в шес­ти рус­ских за­пи­сях. В сказ­ке сбор­ни­ка Ста­рая по­гуд­ка на но­вый лад 1794–95 го­дов, ско­рее пе­ре­ска­зе чем за­пи­си, рамочный герой ищет по све­ту лю­дей ум­нее своей ма­те­ри, а на­хо­дит еще глу­пее;

(1)  по­том ле­жа­ла ему путь-до­ро­га ми­мо ле­сочка, где, уви­дев не­сколь­ко чело­век, си­дя­щих в круж­ке и обе­даю­щих, по­до­шел к ним и по­кло­нясь ска­зал: «Хлеб да соль вам, до­б­рые лю­ди!» Они при­гла­си­ли его к се­бе обе­дать. Про­хо­жий, са­дясь под­ле них, рас­су­ж­дал сам в се­бе, что на­шел ум­ных лю­дей. И как то­ль­ко все по­обе­да­ли, то му­жи­ки про­си­ли про­хо­же­го, что­бы он пе­ресчитал их, все ли они тут. «Мы уже раз два­дцать счита­лись са­ми,—го­во­ри­ли кре­сть­я­не,—но всё од­но­го не досчита­лись». Сие са­мо­го про­хо­же­го при­ве­ло в удив­ле­ние, и он спро­сил их: «Сколь­ко вас бы­ло?»—«Нас из дво­ра, ба­тюш­ка, по­шло де­ся­те­ро,—от­вечали му­жи­ки,—а те­перь по на­ше­му счету толь­ко ос­та­лось де­вя­те­ро: и мы не мо­жем до­мек­нуть­ся, ко­го из нас нет; ка­жет­ся, по ви­ду мы все, а по счету не все». Про­хо­жий ве­лел им при се­бе сде­лать счет, и ко­то­рый считал, тот се­бя ни­как в чис­ло не включал. Про­хо­жий, за­сме­яв­шись глу­по­сти сих лю­дей, пе­речел их, и они бы­ли сим до­воль­ны.

(Ск. ранн. 51). Та­кая же со­став­ная сказ­ка Лу­то­нюш­ка, за­пи­сан­ная в Там­бов­ской гу­бер­нии, есть в со­б­ра­нии Афа­нась­е­ва (НРС 406). Най­дя мно­го ра­з­ных глуп­цов, Лу­то­ня по­вер­нул до­мой, к ма­те­ри, и 

(2)  на­брел на до­ро­ге на ар­тель ра­бот­ни­ков; си­дят вме­сте да обе­да­ют. «Хлеб да соль!»—«Са­дись с на­ми». По­сле обе­да ста­ли они считать, все ли на­ли­цо. Но сколь­ко ни счита­ли, всё од­но­го не досчиты­ва­ют­ся. «По­жа­луй­ста, до­б­рый мо­ло­дец, пе­ресчитай нас; от­пус­тил нас хо­зя­ин все­го-на­все­го де­сять чело­век, а те­перь сколь­ко ни счита­ем—всё од­но­го не хва­та­ет».—«Да вы этак ни­ко­гда не досчитае­тесь! Ка­ж­дый из вас как ста­нет счи­тать, се­бя-то в счет и не кла­дет: пол­но хло­по­тать по­пус­ту, вы все на­ли­цо!»—«Спа­си­бо, до­б­рый чело­век!»

От­дель­ный ва­ри­ант анек­до­та из Оло­нец­кой гу­бер­нии из­вес­тен в пе­ре­ска­зе (Сл. олон. 18, в АТвс не учтен):

(3)  Де­вя­ты лю­ди (За­он.) драз­нят обы­ва­те­лей с. Ку­за­ран­ды в За­оне­жье. При­чиной этой клички, по уве­ре­нию кре­сть­ян, слу­жит ста­рин­ное пре­да­ние: обы­ва­те­ли с. Ку­за­ран­ды в ко­личес­т­ве 10 чело­век от­пра­ви­лись в путь; по­сле ка­кой-то пе­ре­пра­вы они взду­ма­ли про­ве­рить, все ли они на­ли­цо, но сколь­ко ни счита­ли, кто ни при­ни­мал­ся считать, всех учас­т­вую­щих в пу­те­ше­ст­вии ока­зы­ва­лось уже не 10, а 9 чело­век. Как по­гиб один из то­ва­ри­щей и кто он та­кой, они ни­как не мог­ли при­пом­нить и силь­но го­ре­ва­ли. Кто-то уже по­сто­рон­ний пе­ресчитал их, на­шел, что они все на­ли­цо, и объ­яс­нил им, что все счи­тав­шие за­бы­ли сосчитать са­мих се­бя.

В 1926 Ончуков за­пи­сал на Ура­ле сказ­ку Ваньцы (ср. ваньза ‘исконный житель Зауралья’, ‘бестолковый, глупый человек’ у Березович Язык трад. культ. 445), со­став­ную, где сме­ня­ют­ся глу­по­сти од­них и тех же глуп­цов.

(4)  От­пра­ви­ли­ся в полё, вы­шли—гречуха рас­цве­ла бе­лая. Они ду­ма­ли, что озе­ро.
—Да­вай ку­пать­ся.
Их бы­ло де­сять чело­век. Раз­де­лись, по­ку­па­лись, вы­шли, оде­лись.
—Мно­го ли нас?
—Бы­ло де­сять чело­век, на­до посчитать.
Счита­ли-счита­ли, од­но­го нет—сам се­бя не считат. Пе­ресчита­ли, всё од­но­го нет. Идет му­жик.
—Вы чего, Ваньцы, считае­те?
—А вот ку­па­лись в озе­ре, да чело­ве­ка не хва­тат, один, вид­но, уто­нул.
—А вас мно­го ли бы­ло?
—А де­сять чело­век.
—Да ведь вас де­сять!
—Нет, од­но­го нет.
Ле­жит гов­но ко­ро­вье.
—А не ве­ри­те, дак тычьте но­са­ми в гов­но, по­сле ды­рочки пе­ре­счи­там.
Пе­ре­ты­ка­лись но­са­ми в гов­но, сосчита­ли—все Вань­цы.

(из­дан­ные толь­ко через семьдесят лет За­вет. ск. 71). Еще од­на за­пись сде­ла­на в Лит­ве в 1964, это ска­зочка Глупый сынок (Литов. 332) с при­зна­ка­ми вы­ро­ж­де­ния; здесь мальчик идет ис­кать лю­дей глу­пее не его ма­те­ри, а его са­мо­го:

(5)  Ишел-ишел, ви­дит—де­сять чело­век сто­ят и плачут, за го­ло­вы хва­та­ют­ся и ду­ма­ют, как жить на све­те—не бе­до­вать. Мальчик под­хо­дит и го­во­рит:
—Что вы, дру­зьи, плачете?
—Од­но­го то­ва­ри­ща вте­ря­ли. Вчера бы­ло де­сять, а се­го­дня де­вять.
Счита­ют-счита­ют, не мо­гут сосчитать. Мальчик сме­тил, что ка­ж­дый дру­гих счита­ет, а сам се­бя про­пус­ка­ет. Он и го­во­рит:
—Я вам по­мо­гу.
—Ой-ой, ес­ли по­мо­жешь, сколь­ко де­нег про­си, все от­да­дим.
Мальчик всех их пе­ресчитал.
—Ай, гос­по­ди, все день­ги те­бе от­да­дим.
—А я не возь­му. В Аме­ри­ке и то лю­дям по­мо­га­ют.

Встре­ти­лись де­вя­ты лю­ди и в Ка­ре­лии 1980­-ых как «на­смеш­ли­вое про­зви­ще жи­те­лей д. Суй­сарь При­онеж­ско­го р-на», по от­да­лен­но­му пе­ре­ска­зу Л. Ми­хай­ло­вой (ЯРФ 119) оно

(6) свя­за­но с пре­да­ни­ем о том, что на са­рае од­но­го из до­мов де­рев­ни де­сять му­ж­чин ши­ли лод­ку; же­лая про­ве­рить, сколь­ко чело­век ра­бо­та­ет, счи­таю­щий вся­кий раз на­хо­дил де­вять чело­век, за­бы­вая о се­бе (в ро­ли счи­таю­ще­го по­бы­вал ка­ж­дый из ра­бо­таю­щих, и ре­зуль­тат счета был у всех оди­на­ков).

Ср. пословицу  Друг на дружку, а все на Петрушку (ПРН 228 и 405).   ▼1: Сю­жет Де­ся­те­ро без од­но­го.

б122: Соб­ст­вен­ная ис­ключитель­ность. Ка­жет­ся, по ви­ду мы все в за­пи­си 121(1): го­во­ря о лю­дях, мы ес­те­ст­вен­но не име­ем в ви­ду се­бя; се­бя ни­как не мог­ли при­пом­нить считав­шие (3): «Как про ко­го го­во­рят, се­бя не пом­нят» (ПРН 620). «Имя свое всяк зна­ет, а в ли­цо се­бя ни­кто не пом­нит» (308, ср. на 704), а в анек­до­те как раз хо­тят уз­нать, все ли на­ли­цо (2)/(3). Вот в точнос­ти сви­де­тель­ст­во мальчика шес­ти с по­ло­ви­ной лет: Я се­бя не ви­жу, а дру­гих ви­жу! Мне толь­ко счас­тье ви­деть дру­гих. «“Я-то один, а они-то все”,—ду­мал я и—за­ду­мы­вал­ся», при­зна­ётся «ан­ти­ге­рой» Дос­то­ев­ско­го (За­пис­ки из под­по­лья 2.1) и до­бав­ля­ет: «Из это­го ви­д­но, что я был еще со­всем мальчиш­ка.» Сю­да же на­смеш­ли­вые по­сло­ви­цы (ПРН 733 и Р. нар. посл. 139) «Все рав­ны боб­ры, один я со­бо­лек» и Всем по семь, а мне во­семь. Эта соб­ст­вен­ная ис­клю­чи­тель­ность—«пер­вичный факт чело­вечес­ко­го соз­на­ния и чело­вечес­кой жиз­ни», го­во­ря вы­ра­же­ни­ем Бах­ти­на из его за­ме­ток о чужом сло­ве (ср. там же «пе­р­вичные ре­аль­но­сти»—БСС 6 406сл.). Я  иной, мы иные по от­но­ше­нию ко всем лю­дям, дру­гим для ме­ня и чужим для нас. Есть по­сло­вица-тип Лю­ди то, а мы дру­гое, обоб­щаю­щая мно­же­ст­во по­сло­виц (ППЗ 94), ср. диалектное люд­ской ‘чужой’ (СРНГ 17 244) или гос­под­ское на­зва­ние слу­ги чело­век. Я, считаю­щий, сам не в счет, по­на­до­бил­ся про­хо­жий (1), по­сто­рон­ний (3), иной  что­бы учесть нас всех: со сто­ро­ны-то вид­нее; вот шут­ка (ПРН 465 624 и 850): Отой­дем да по­гля­дим, ка­ко­во-то / хо­ро­шо ли мы си­дим. Лишь по­том мы включаем в лю­дей се­бя—И я та­кой же чело­век или Все мы лю­ди, все чело­ве­ки (303)—и мне или нам-своим про­ти­во­сто­ят уже не  лю­ди, а  дру­гие или  чужие. На­оборот у забав­ни­ка Пригова в Одной тысяче отвечаний на одну тысячу во­прошаний^●: сперва «другие», по­том «люди». О людях Елена Березович Язык трад. культ. 2.1, еще см. То­по­ров Прус. L 375–83 (ludini, ludis) и Би­би­хин Ранний Хайд. 177сл. 302–10 и дальше.   ^●Приведено в а11. ▼1: К «Я-то один, а они-то все».—2: Из Бах­ти­на об от­но­ше­нии «я»—дру­гие.—3: При­ме­ры на «Лю­ди то, а мы дру­гое».

б126: «Ес­ли нет Бо­га, то я бог». Считаю­щих­ся в анек­до­те 10, ус­той­чиво круг­лое чис­ло, причем по за­пи­си 121(1) они си­дят в круж­ке, а по (2) это ар­тель с ее кру­го­вой по­ру­кой: Все за од­но­го и один за всех (ар­тель яр­ко изо­бра­же­на у Мель­ни­ко­ва-Печер­ско­го—В ле­сах 1.15). К то­му же они в пу­ти, а пут­ни­кам не­об­хо­ди­ма круг­лость чис­ла, ра­вен­ст­во. Но  без ино­го для всех ка­ж­дый для се­бя иной,  вот идея ане­к­до­та. Сво­им «Ес­ли нет Бо­га, то я бог» вы­ска­зал эту идею Ки­рил­лов Дос­то­ев­ско­го (Бе­сы 3.6.2), ср. у не­го же «атеи­сты, став­шие бо­га­ми» в чер­но­ви­ке речи о Пуш­ки­не или «“Я сам бог”—и за­став­ля­ет Ка­тю се­бе по­кло­нять­ся.» в на­бро­сках Жи­тие вели­ко­го греш­ни­ка, еще ср. за­бор­ную над­пись «Бог это я» бун­тую­щих па­риж­ских сту­ден­тов в мае 1968, Ni maître, ni Dieu. Dieu, c’est moi. (Граф­фи­ти 152), «Бог—я» по­ме­шан­но­го Ба­тюш­ко­ва или «Я Бог» помешанного Нижинского и то же са­мое, но в со­сла­га­тель­ном на­кло­не­нии у Де­кар­та Раз­мыш­ле­ния о пер­вой фи­ло­со­фии 3, а Фауст у Гё­те (439) вопросительно: Bin ich ein Gott?   ▼1: «Бог это я».—2: Ре­ли­ги­оз­ность ге­р­ме­нев­ти­ки.—3: Не я и не все, а чужой.

б127: Включение се­бя. В про­ти­во­по­лож­ность «еще со­всем маль­чи­ш­ке», ду­мав­ше­му «Я-то один, а они-то все» (За­пис­ки из под­по­лья), ста­рый ме­ха­ник Пла­то­но­ва зна­ет: «А без ме­ня на­род не­пол­ный!» До­пу­с­тим и я, ар­тель­щик из анек­до­та, по­нял на­ко­нец, что я сам де­ся­тый; что про­изо­ш­ло? Я са­мо­отчуж­ден­но, гла­за­ми встречно­го Лу­то­ни, он же бог-спа­си­тель, и через него глазами от­пу­с­тив­ше­го нас хо­зяи­на, он же бог-тво­рец,— 

­- - -я и дру­гие дви­жем­ся в раз­ных пла­нах (плос­ко­стях)  видения   и   оцен­ки  (дей­ст­ви­тель­ной, кон­крет­ной, а не от­влечен­ной оцен­ки), и что­бы пе­ре­ве­с­ти нас в од­ну и еди­ную плос­кость, я дол­жен стать цен­но­ст­но вне сво­ей жиз­ни и вос­при­нять се­бя―как дру­го­го сре­ди дру­гих­- - -. Но это пред­по­ла­га­ет ав­то­ри­тет­ную цен­но­ст­ную по­зи­цию вне ме­ня.

(Бах­тин в Ав­то­ре и ге­рое 135)—са­мо­отчуж­ден­но «по­ло­жил се­бя в счет», то есть признал себя единственного наравне с другими как предметом мо­его счета-речи-мысли (насчет, считать ‘думать’) одним из людей и по­следним, для ме­ня на­ко­нец сло­жи­лось круг­лое 10 и сме­ни­ло тип, ста­ло не­по­л­ным кру­г­лое 9. Па­мять о та­ком включении ино­го хра­нят сло­во сам-де­сят, во­об­ще сам-‘по­след­ний’, пра­ви­ло по­ве­де­ния «Я по­след­ний» и да­же схе­ма на­ту­раль­но­го ря­да. Но по­ка спасительного включения се­бя не про­изо­шло, по­ка со­су­ще­ст­ву­ют кру­г­лое для ар­тель­щи­ка 9 и круг­лое для по­сто­рон­не­го 10, ме­ны ти­па нет. Так же нет ее в начале сказ­ки про За­мо­рыш­ка, где со­су­ще­ст­ву­ют 40 и 41, с той раз­ни­цей что чис­ло дво­ров, яиц и ма­ль­чиков без ино­го ус­той­чиво круг­лое, а чис­ло ар­тель­щи­ков без ино­го не­ус­тойчиво круг­лое. 9 у де­вя­тых лю­дей это ду­рац­кое 10 как 13 это «че­р­то­ва дю­жи­на», сю­да же не­пол­ный ‘глу­пый чело­век’ (СРНГ 21 117) и не все до­ма у ко­го; 9 пред­по­ла­га­ет 10, пер­вен­ст­вую­щая то­чка зре­ния у че­ло­ве­ка не на­ше­го де­сят­ка, 11­-ого. «Ни­кто не мо­жет, так Бог по­мо­жет», «Друг по/обо дру­ге, а Бог по/обо всех»—печет­ся, «Пе­ред Бо­гом все рав­ны» (ПРН 35сл. и 39). Чем я дол­жен быть для де­вя­те­рых, тем один­на­дца­тый яв­ля­ет­ся для ме­ня, это «за­вер­ше­ние» по Бах­ти­ну: «Но я-для-се­бя—дру­гой для Бо­га.­- - -Чем я дол­жен быть для дру­го­го, тем Бог яв­ля­ет­ся для ме­ня.» (Ав­тор и ге­рой 133), а в днев­ни­ко­вой за­пи­си Льва Тол­сто­го под 27.3.1910 вместо дру­гих еще люди: «Ты о лю­дях, а Б[ог] о те­бе.»^●—Анек­дот-притча про де­вя­тых лю­дей го­во­рит слу­ша­те­лю «Де­ся­тый это ты», он как зер­ка­ло или как лу­бочная кар­тин­ка с под­пи­сью «Два ду­ра­ка де­рут­ся, а тре­тий смо­т­рит», но без третье­го на ка­р­тин­ке (ПРН 267 и 437, ср. на 574); ва­ри­ант с подписью Трое нас с то­бою ша­льных, бла­ж­ных дураков воспро­из­веден на об­лож­ке Рус. толк. и Дев. людей, такая же ка­ртинка (отме­тил А. Марков) упо­минается у Ше­к­спи­ра Две­на­дца­тая ночь 2.3. Борис Останин в письме от 11.4.2010: «Срв. тра­диционно русский―в поисках собеседников/совыпивающих―во­п­рос: “Треть­им будешь?”―как бы поиски/счет еще одного (как только ох­мелеет) дурака…» Это «de te fabula», а по-русски «Над собою смее­тесь!..»   ^●См. а2433 и б31812. ▼1: Па­ра­докс соб­ст­вен­ной ис­клю­читель­но­сти.—2: По­ря­д­ко­вое чи­с­ли­те­ль­ное.—3: По­след­ний и пер­вый.—4: Не все до­ма.—5: Де­ся­те­ро.—6: Лю­ди, «я» и бог.―7: «Я дурак».

б132: Со­крат. Вер­ный за­по­ве­ди са­мо­по­зна­ния Со­крат с его глу­по-му­д­рым «Я знаю толь­ко, что ничего не знаю» как ска­зочный Не­знай­ка, он фи­ло­соф­ский бо­га­тырь под ви­дом ду­ра­ка, точнее си­ле­на, са­ти­ра (Пла­тон Пир 215а–22а): нос кар­тош­кой, гла­за на­вы­ка­те, но лы­сый. Дура­ка­ми выглядят в описании ба­сенник Эзоп и шут Маркольф. А в школь­ном сил­ло­гиз­ме «Со­крат че­ло­век, а все лю­ди смерт­ны, итак Со­крат сме­р­тен» этот герой Пла­тона, но и Аристофана уже бли­зок Пуш­ки­ну вы­ра­же­ний вро­де А кто зна­ет, Пу­ш­кин? Искатель неизвестного отчасти зна­ет что он хочет найти, «Что­бы задать во­прос ты должен уже знать боль­шую часть от­ве­та.» (Ше­к­ли Задай дурной вопрос), вот почему «вопрос­чик» Сократ иро­ни­че­ский, знающий не­знай­ка; это про него пословица (ПРН 661) Немогу­знай­ка себе на уме. Бахтин о Со­кра­те—Эпос и ро­ман (ВЛЭ 467сл. = ЛКС 412сл.) и Поэт. Дост. 4 (124–27 и 149). «Со­кра­том в нас» на­звал на­ше­го вну­треннего вопросчика Кол­линг­вуд Ав­то­биогр. 5.   ▼1: Во­прос Сокра­та и от­вет Гермеса.―2: Сократово само­от­чуж­де­ние.

б318: «Я сам на­род». Ми­ро­вой чело­век и свет­ский чело­век, кре­сть­ян­ский мир и дво­рян­ский свет. Свет­ский чело­век это ду­ша об­ще­ст­ва. Он го­во­рил по­шло­сти, го­во­рил о пус­тя­ках, толь­ко не на­до брать «по­ш­лое»—хо­дячее сло­во, об­щее ме­сто—и «пус­тое» в го­ло от­ри­ца­тель­ном смы­с­ле. Лев Тол­стой в мо­ло­до­сти хо­тел быть свет­ским чело­ве­ком, а по­том ми­ро­вым; «я сам на­род», ска­зал его лю­би­мый ге­рой Лёвин (Ан­на Ка­ре­ни­на 8.15: «— - - -­На­род ус­лы­хал о стра­да­ни­ях сво­их бра­тий и за­го­во­рил.—Мо­жет быть,—ук­лончиво ска­зал Ле­вин,—но я не ви­жу это­го; я сам на­род, и я не чув­ст­вую это­го.»). У дру­го­го Тол­сто­го го­во­рит «Я ведь то­же на­род» По­ток-бо­га­тырь. А Дос­то­ев­ский не по­ве­рил Лёви­ну-Тол­сто­му, что он «сам на­род» (см. Днев­ник пи­са­те­ля за 1877 июль‑ав­густ 2сл.), это Пуш­кин «сам вдруг ока­зал­ся на­ро­дом» (там же де­кабрь 2.2), это Пуш­кин «на­ше всё» (Апол­лон Гри­горь­ев), рус­ский «всечело­век». Двой­ст­вен­но­му ми­ро­во­му чело­ве­ку со­от­вет­ст­ву­ют у Дос­то­ев­ско­го бла­гой всечело­век и дур­ной общечело­век:

За­то как же мы те­перь са­мо­уве­рен­ны в сво­ем ци­ви­ли­за­тор­ском при­зва­нии, как свы­со­ка ре­ша­ем во­про­сы, да еще ка­кие во­про­сы-то: почвы нет, на­ро­да нет, на­цио­наль­ность—это толь­ко из­вест­ная сис­те­ма по­да­тей, ду­ша—tabula rasa, во­щичек, из ко­то­ро­го мож­но сейчас же вы­ле­пить на­стоя­ще­го чело­ве­ка, об­щечело­ве­ка все­мир­но­го, го­мун­ку­ла—сто­ит толь­ко при­ло­жить пло­ды ев­ро­пей­ской ци­ви­ли­за­ции да прочесть две-три книж­ки.- - -­

­- - -Не ду­май­те, что я ста­ну до­ка­зы­вать, что ду­ша чело­вечес­кая не ta­bu­la ra­sa, не во­щичек, из ко­то­ро­го мож­но сле­пить об­щечело­вечка­- - -

(Зим­ние за­мет­ки о лет­них впечат­ле­ниях 3, ср. об­щечело­вечес­кий/об­ще­че­ло­ве­чный иде­ал в ста­тье то­го же вре­ме­ни Два ла­ге­ря тео­ре­ти­ков), «Вир­гин­ский—об­щечело­век» при «Вир­гин­ский серь­ез­ный со­циа­лист.» (Бе­сы 2.1.3 и в под­го­то­ви­тель­ных ма­те­риа­лах), «Ви­ди­те ли-с, лю­бить об­ще­че­ло­ве­ка—значит на­вер­но уж пре­зи­рать, а подчас и не­на­ви­деть стоя­ще­го по­д­ле се­бя на­стоя­ще­го чело­ве­ка.» (Днев­ник пи­са­те­ля за 1873 5—еще один при­мер на «Ес­ли никто, то все»); «Стать на­стоя­щим рус­ским, стать впо­л­не рус­ским, мо­жет быть, и значит толь­ко (в кон­це кон­цов, это под­черк­ни­те) стать бра­том всех лю­дей, всечело­ве­ком, ес­ли хо­ти­те.» (речь о Пу­ш­ки­не).   ▼1: Лев Тол­стой.—2: И Вяч. Ива­нов.—3: К Пуш­ки­ну-всечело­ве­ку.—4: «На­ро­д­ность».—5: Всечело­век и об­щечело­век.—6: Ми­ро­вой чело­век и бог.

в251: Про­из­вол пред­ста­ви­те­ля. Одоевский о прирож­ден­ном пред­ста­вительстве каждого, особенно писателя:

Трудно отделиться от семьи, от народа―еще труднее; от человече­ства―во­все невоз­можно; каждый человек волею или неволею―его представитель, осо­бливо человек пишущий; большой или малый талант―всё равно; между ним и человечеством уста­навливается электрический ток,―слабый или си­ль­ный, смотря по представителю,―но беспрерывный, неумолимый. С этой то­чки зрения человеческое слово, при его проявлении в данном народе и в из­вестный момент, есть исторический факт, более или менее важный, но уже не принадлежащий так называемому сочинителю; если в нем это слово то­гда неудачно выговорилось, если он не сознал определительно своего пре­д­ставительства, то виноват он сам и должен нести за то ответственность- - -

―предисловие начала 1860-х к Русским ночам. Так и Ух­том­ский (ИС 486): «Ка­ж­дый от­дель­ный чело­век яв­ля­ет­ся упол­но­мочен­ным от всех, от все­го чело­вечес­т­ва и от чело­вечес­кой при­ро­ды; вся­кое его на­блю­де­ние или вы­ска­зы­вае­мая им мысль идут от ли­ца все­го чело­ве­чес­т­ва, пред­став­ля­ют из се­бя дос­тоя­ние все­го чело­вечес­т­ва.» И в дне­в­ни­ко­вой за­пи­си При­шви­на под 7.1.1937: «лич­ное пред­ста­ви­тель­ст­во все­го ми­ра лю­дей», «(а ведь ка­ж­дое “я” есть ве­личай­ший пред­ста­ви­тель)». Про­из­вол, вот грех пред­ста­ви­те­ля, грех тем боль­ший, чем мень­шую часть вме­сто це­ло­го взял­ся пред­став­лять чело­век. Не­зачем учре­ж­дать Ми­ро­вой кон­гресс, го­во­рит Бор­хес (Кон­гресс), ко­гда осознаешь, что ты уже его уча­с­т­ник.   ▼1: Пред­ста­ви­тель­ст­во.―2: Свобода толкователя и его произвол.

в522: «В начале бы­ло де­ло!»―Фауст 1237. Герой Гёте понимает бо­же­с­т­венный ὁ λόγος из пролога Евангелия Иоанна как «дело», die Tat, вос­станавливая этим исходный порядок дело, слово, мысль и стар­шин­ст­во-главенство Эпиметея. Для революционно-мифотворческого мышления в начале была мысль, а Прометей главный и потому старший брат. Фауст ста­вил на место богатого греческого слова одно за другим «слово», «мысль-смысл», «силу», das Wort, der Sinn, die Kraft, ср. сила ‘смысл’, пока не на­шел «дело»―«двигательный почин» по определению Вяч. Иванова (О действии и дей­стве 3―ИСС 2 159), первопричину. Против находки Фау­ста, за слово Мей­ер Размышления при чтении «Фауста» (МФС 235–376). Но лу­чше пе­ре­во­дится логос рус­ским толк, то­же муж­ского рода; кроме всего что пе­ре­брал Фа­уст в нем есть нужное иоаннову Логосу ‘кто’, см. у Да­ля под толк и еще ПРН разд. Толк―бестолочь. Вероятно сюда же тол­кать/то­лочь (так То­поров^●) вместе с толока ‘дружная работа всех в помощь од­ному’ и то­гда этот еди­ный корень и λόγος : λέγω оба покрывают всю триаду мысль, сло­во, дело.   ^●Отсылка в б4. ▼1: Во­прос Фауста-Со­к­рата.―2: К сила ‘смысл’.

в524: Эпиметеево «возвращение». Неоплатоник Дамаский (VI век) в ком­ментарии на платоновского Филеба сознательно предпочел не Про­метея как Со­крат^●, а Эпиметея, будто следуя пословице «Задний ум лу­чше перед­него»; об этом Шичалин:

- - -Прометей не просто осуждается в своей деятельности, направленной на раз­рушение идеального образца, на отход от него и переход к становлению (πρόοδος), но и противопоставляется Эпиметею, который является символом возвращения к изначальной целостности (ἐπιστροφή) и потому достоин пред­почтения. Ясно, что Дамаския занимает не сам миф, а его символическая зна­чимость, проявившаяся уже в именах ПРОметея и ЭПИметея, но тем по­ка­зательнее этот пассаж в целом. Очень примечательны также термины, ис­по­льзуемые здесь Дамаскием: πρόοδος, ἐπιστροφή. В неоплатонизме была ра­з­ра­ботана триада категорий, имеющая универсальный методический смысл и применимая к любому процессу: μονή (пребывание), πρόοδος (исхождение) и ἐπιστροφή (возвращение). В случае, когда речь идет о том, что изъято из сфе­ры времени, эти три категории характеризуют способы бытия по отно­ше­нию к более высокому началу или к себе самому: изначальное пребыва­ние в си­лу своей полноты провоцирует выступление за свои пределы, исхо­ждение в сферу большей дробности, отступление от самого себя; а затем наступает про­цесс возвращения к себе, к изначальной целостности, причем в ходе это­го возвращения достижение исходной полноты не отменяет смысла процес­са исхождения, а впервые обнаруживает этот смысл в структуре це­лого. Раз­ра­ботка этих категорий, намеченных еще у Плотина, была произве­дена Пор­фирием и воспринята и развита Проклом и Дамаскием.

―«Возвращение» (11сл.), ср. Проною и Эпиною в гностическом Апо­кри­фе Иоанна. А вот Томас Манн, доклад Иосиф и его бра­тья, о своем ге­рое: «- - -в лице Иосифа человеческое “я” возвращается от высоко­мер­но­го во­з­ведения самого себя в абсолют назад к коллектив­ным началам, вли­ва­ясь в сообщество людей- - -»^●●, бывший сновидец возвращается сното­л­ко­вателем и кормильцем. Таков толковательский возврат к гово­ря­ще­му мировому человеку пос­ле отхода от него слуша­теля.   ^●См. в6. ^●●Перевод Афо­нь­кина.

д212: Пред­ста­ви­тель­ское от­но­ше­ние к го­во­ря­ще­му. За писателем как стенографом в предисловии Кроткой встает осознанная встреча До­стоевского с фольклором на каторге по его Сибирской тетради. Сво­им от­но­ше­ни­ем к го­во­ря­ще­му, пред­ста­ви­тель­ской вер­но­стью ему тол­ко­ва­тель по­хож на пи­са­те­ля ти­па Мель­ни­ко­ва-Пе­чер­ско­го, Дос­то­ев­ско­го, Ле­с­ко­ва, Бунина, Пришвина или Битова, но не Льва Тол­сто­го, Че­хо­ва или На­бо­ко­ва. В на­бо­ков­ском Отчая­нии сло­во да­но «ан­ти­ге­рою», но не как в За­пис­ках из под­по­лья, не для ис­по­ве­ди, а что­бы Гер­ман сам се­бя вы­дал пе­ред до­гад­ли­вым чи­та­те­лем. Это скры­тое тор­же­ст­во ав­то­ра над ге­ро­ем-рас­сказ­чи­ком—худ­шая из­ме­на го­во­ря­ще­му, ко­го пи­са­тель взя­л­ся пред­став­лять. Ба­хтин об «ответственности за сво­его героя» в рус­ской ли­тературе^●. Лин­гвист то­же ис­ка­жаю­ще под­де­лы­ва­ет­ся под го­во­ря­ще­го ко­гда в под­твер­жде­ние сво­их пра­вил вы­ду­мы­ва­ет не­пра­виль­ные при­ме­ры; под­дел­ки при­ня­то по­мечать звез­дочкой, пе­ре­ос­мыс­лен­ным зна­чком для ре­кон­ст­рук­ций.   ^●Приведено в д58512. ▼1: Ман­дель­штам о Хлеб­ни­кове.

д332: Герменевтический подход. Герменевтика (ἑρμηνευτική от ‘тол­ковать’, субстан­ти­вированное прилагательное к τέχνη) это умение―зна­ние как надо―способность сказать (в ответ) как надо―тол­ко­вать. А то­л­ковать как надо, или правильно, значит находчиво отвечать на вопросы о значе­нии значимого, прежде всего слов, но и другого «говорящего», на его языке и в его духе. Герменевтику отличает гу­ма­ни­та­р­ный под­ход, ответственность за предмет толко­вания и пе­ред ним как со­бе­седником, а по предмету различаются виды тол­ко­ва­те­ль­но­го уме­ния-искусства-науки. Для филологической герменев­тики зна­чи­мое сло­во это сам говорящий, ср. у Флоренского и Мейера^●; для Ба­хти­на сло­во всегда человек.   ^●Выдержки в б412. ▼1: Антигерменевтический подход.

д533: Пред­ста­ви­тель­ст­во тол­ко­ва­те­ля. Слу­ша­тель-(не)по­ни­маю­щий в ка­ж­дом из нас стар­ше го­во­ря­ще­го. Гёте ска­зал Эк­кер­ма­ну 10.1. 1825: «При­мечатель­но, что слух и це­ли­ком спо­соб­ность по­ни­ма­ния опе­ре­жа­ет спо­соб­ность к речи, так что вско­ре по­ни­ма­ешь всё хо­ро­шо, но вы­ра­жа­ешь от­нюдь не всё.» Но наш го­во­ря­щий это во­шед­шие в нас ста­р­шие. Про­ме­те­ев по­ря­док мысль, сло­во, де­ло, об­рат­ный, но глав­ный,—мой, а пря­мой и стар­ший эпи­ме­те­ев по­ря­док де­ло, сло­во, мысль—дру­гих. А тол­ко­ва­тель по­сред­ничает ме­ж­ду мо­ей са­мо­стью и дру­ги­ми лю­дь­ми, это моя другость; в событии толкования он пред­став­ля­ет го­во­рящего перед слушателем. К пред­ста­ви­тель­ст­ву тол­ко­ва­те­ля Мей­ер Ра­з­мыш­ле­ния при чте­нии «Фау­ста»: «В ан­тичной тра­ге­дии, по­жа­луй, то­же был не один ге­рой, а два: вто­рым, не ме­нее глав­ным ли­цом был хор, но­си­тель соз­на­ния, стоя­ще­го всё вре­мя ря­дом с соз­на­ни­ем ге­роя, его тол­ко­ва­тель, дру­гое, бо­лее глу­бо­кое соз­на­ние, сли­ваю­щее­ся с со­з­на­ни­ем “об­щин­ным”, го­лос жиз­ни, слы­ши­мый им из­вне и в се­бе.» (МФС 305); об­щи­на по Мей­е­ру—За­мет­ки о смыс­ле мис­те­рии 2.8–11 и Ре­ве­ля­ция 4 и 6 (127–32 202–05 и 227–31). И Манн о своем Иосифе^●.   ^●Приве­дено в в524. ▼1: Бо­льшой толкователь и малый.―2: Два посред­ника.

д535: К ци­та­те из Ору­эл­ла. «Лучшие кни­ги го­во­рят те­бе то, что ты уже зна­ешь»—но еще не сознаёшь, добавим; важ­но, что это по­нял ге­рой ан­ти­уто­пии (1984­-ый 2.9), со­про­тив­ляю­щий­ся офи­ци­аль­ной лжи. Лу­ч­шие кни­ги од­ним сло­вом гер­ме­нев­тичны, ср. Юнг Восп. сны (3): «Я по­нял, что человек может чего-то достичь только при условии, что он го­во­рит людям о вещах им уже известных.- - -»^● Гер­ме­нев­ти­ка, ис-тол­ко­ва­ние про­тив вся­ко­го про­све­ще­ния, в-тол­ко­вы­ва­ния, на­силь­но­го вну­ше­ния из­вне. Сю­та­ев­ское Всё в та­бе. «Знаю­щий не го­во­рит, го­во­ря­щий не зна­ет» (Дао-дэ цзин), а тол­ко­ва­тель воз­вра­ща­ет слушателю его мысль как сло­во го­во­ря­ще­го.   ^●Перевод Л. Акопяна. ▼1: Знание и сознание.

д547: Тол­ко­ва­ние не ра­зо­блачение. «Са­ма мысль, что обо мне мо­ж­но тол­ко­вать их  сло­ва­ми,  бы­ла не­вы­но­си­мой. Для это­го под­хо­ди­ли то­ль­ко  мои сло­ва.»^●—это при­зна­ние ге­роя Ми­си­мы (Зо­ло­той Храм 7) го­во­рит про­тив «гер­ме­нев­ти­ки по­доз­ре­ния», к ко­то­рой со­глас­но Ри­кё­ру от­но­сят­ся Маркс, Ниц­ше, Фрейд и ко­то­рая поль­зу­ет­ся вме­сто тол­ко­ва­ния ра­зо­блачитель­ным  пе­ре­во­дом. Вот не­оф­рей­дист Эрик Берн По­с­ле при­вет­ст­вия:

Не­сколь­ко при­ме­ров ни­же по­ка­жут по­до­бие ме­ж­ду ми­фа­ми, вол­шеб­ны­ми сказ­ка­ми и жи­вы­ми людь­ми.- - -Здесь Ма­рио-мар­сиа­нин при­хо­дит на Зем­лю и дол­жен вер­нуть­ся к сво­им и «рас­ска­зать как оно есть»—не так, как есть по сло­вам зем­лян или как они хо­тят это пре­под­не­сти. Он не слы­шит гро­м­ких слов и не за­мечает ста­ти­стичес­ких таб­лиц, но боль­ше смот­рит, что ка­ж­дый чело­век де­лал дру­го­му, для дру­го­го и с дру­гим, чем что лю­ди го­во­рят о сде­лан­ном.

(3С); в «мар­си­ан­ской ре­ак­ции» на сказ­ку про Крас­ную Ша­почку «да­же ба­буш­ка и охот­ник под по­доз­ре­ни­ем», един­ст­вен­ным по­ло­жи­тель­ным ли­цом ока­зы­ва­ет­ся волк! Тол­ко­ва­ние-как-ра­зо­бла­че­ние ан­ти­гер­ме­нев­ти­чно, оно на­по­ми­на­ет не­пра­вый суд, ис­хо­дя­щий из пре­зумп­ции ви­нов­но­сти. Сю­да же Сал­ты­ков-Щед­рин и прочая «об­личитель­ная» ли­те­ра­ту­ра.   ^●Пе­ре­вод Чхар­ти­шви­ли. ▼1: «Герменевтика подозрения».

д573: Вос­соз­да­ние смыс­ла. По­ни­ма­ние сло­ва, чужо­го сло­ва, это лю­бов­ное со­еди­не­ние с ним сво­его смыс­ла. Мысль и смысл не пе­ре­да­ют­ся, их  вос­соз­да­ют  и научить ничему су­ще­ст­вен­но­му нель­зя, мож­но то­ль­ко научить­ся. «Вы хо­ти­те, что­бы вас научили ис­ти­не?—Знае­те ли ве­ли­кую тай­ну: ис­ти­на не пе­ре­да­ет­ся! Исследуйте прежде: что такое зна­чит говорить? Я, по крайней мере, убежден, что говорить есть не иное что, как возбуждать в слушателе его собственное внутреннее сло­во- - -» —Одо­ев­ский Рус­ские ночи (2, реплика Фауста, так он и в 9 и эпилоге). Так и Потебня Из лекций по теории словесности 8 (ЭП 541) подчеркнул: «Го­ворить значит не передавать свою мысль другому, а только возбу­ж­дать в дру­гом его собственные мысли.» И у Гес­се: «Есть ис­ти­на, мой ми­лый! Но “уче­ния”, ка­ко­го ты жа­ж­дешь, аб­со­лют­но­го, со­вер­шен­но­го и един­ст­вен­но умуд­ряю­ще­го, нет.­- - -Исти­на переживается, не преподает­ся.»—Игра в бисер (гл. Призвание). Еще ср. Битов в Оглашенных (1):

В об­щем, ска­зать но­вое мож­но лишь сно­ва и сно­ва начиная сначала: на­у­чи­ть­ся это­му нель­зя, не­об­хо­ди­мо ра­зучить­ся. Это кто же там маячит на го­ри­зон­те, всё не при­бли­жа­ясь?.. Та­кой вос­тор­жен­ный, раз­ве­ваю­щий­ся, с свер­ка­ни­ем глаз и бью­щим­ся серд­цем, ко­то­рый всё за­был из то­го, что все мы на­и­зусть с пе­ле­нок зна­ем?.. Лю­би­тель. Лю­би­тель ма­шет нам бе­лым фла­гом не­ве­де­ния: идите сю­да, здесь!

Я как раз са­моучка и лю­би­тель, но не вос­тор­жен­ный.   ▼1: Бра­тья Бах­ти­ны о воз­ро­ж­де­нии смыс­ла.—2: К со­от­но­ше­нию учить и учить­ся.

а2433: Толстой и люди. Борхес разделил себя на «я» и  другого  по имени Борхес, а Лев Толстой судя например по фразе из дневника «Ты о лю­дях, а Б[ог] о тебе.» (под 27.3.1910) разделил себя на «я» и  че­ло­ве­ка по имени Толстой, вот в чем существенная разница. Би­би­хин Узнай себя (569): Толстому «кажется что на таком пути отпущения, от­пускания он освоит Другого―которого он так ясно, почти как никто, чув­ствует. Нет, он не освоит другого. Никто никогда не освоит другого. Никакими своими ухищрениями смертный не освоит Другого.» И Чте­ние филос. (178): «В России был мыслитель, который как мало кто был ши­рок для чувства другого и как никто отдал себя этой широте, себя рас­ширив, разогнав до того, чтобы охватить другого,―Лев Тол­стой.»― Нет, не другого, а иного, вчуже; ср. детское чувство иного. По­ско­ль­ку лю­ди-чужие для То­л­стого так и не стали другими, ср. диалектное люд­ской ‘чужой’ (СРНГ 17 244) или господское человек ‘слуга’, сам для се­бя он не че­ло­век, от­сю­да явное толстовское самообожествление^●. В том же ду­хе На­боков: «Я бо­ж­ком себя вижу- - -» (Слава)^●●.   ^●См. б3181 с прим. ^●●См. д5853.

б1221: К «Я-то один, а они-то все» под­поль­но­го чело­ве­ка ко­гда он «был еще со­всем мальчиш­ка» лю­бо­пыт­ную па­рал­лель за­ме­тил Аа­рон Штейн­берг (Своб. Дост. 88сл.) в пись­ме са­мо­го Дос­то­ев­ско­го Май­ко­ву от 9/21.10.1870: «­мы од­ни, а они-то все», т.е. Рос­сия и Ев­ро­па. Сю­да же «Я не мог мыс­лить о се­бе как о ничтож­ной тва­ри, и хоть ма­лень­ким, но был бо­гом.»—Фло­рен­ский в дет­ст­ве (Де­тям мо­им 4), «Я это иное», Je est un autre ше­ст­на­дца­ти­лет­не­го Рем­бо из двух его «пи­сем яс­но­вид­ца» (13 и 15.5.1871, см. Пись­ма ясн.), не ме­нее зна­ме­ни­тый «Един­ст­вен­ный» Штир­не­ра, «Я божком себя вижу- - -» Набокова (Сла­ва)^●, но и «Вас мно­го, я одна» советской продавщицы. Так считает самость без дру­гости. А Вен. Ерофеев вероятно перевернул отговорку продавщицы и вышла за­пись «Меня еще спасает то, что каждый из них―один, а ме­ня много.» ―Ба­хтин в Поэт. Дост. 5.4 понимает «они» подпольного че­ло­ве­ка как свою философему «дру­гие» (281), но нет, это «люди»: «Я-то один, а лю­ди-то все, как один чужие», вот что думал по-толстовски «еще со­всем маль­чи­шка»; то же с европейцами.   ^●По­л­нее приведено в д5853.

б1261: «Бог это я». Ки­рил­лов из Бе­сов ска­зал «Ес­ли нет Бо­га, то я бог», но у Пас­тер­на­ка три­на­дца­ти­лет­ний гим­на­зист при­хо­дит к то­му же за­ключению из про­ти­во­по­лож­ной по­сыл­ки: «­- - -Бог, ко­нечно, есть. Но ес­ли он есть, то он—это я.­- - -»—Док­тор Жи­ва­го (1.1.8, здесь же про гим­на­зи­ста: «Он был стран­ный мальчик. В со­стоя­нии воз­бу­ж­де­ния он гром­ко раз­го­ва­ри­вал с со­бой.»); это свя­за­но кон­тра­по­зи­ци­ей с вы­во­дом За­ра­ту­ст­ры-Ниц­ше (2 гл. На бла­жен­ных ост­ро­вах) «Но я хочу со­всем от­крыть вам свое серд­це, дру­зья мои: ес­ли бы су­ще­ст­во­ва­ли бо­ги, как удер­жал­ся бы я, что­бы не быть бо­гом! Сле­до­ва­тель­но, нет бо­гов.»—но даль­ше (4 гл. В от­став­ке) он же «Лучше со­всем без Бо­га, лучше на соб­ст­вен­ный страх уст­раи­вать судь­бу, лучше быть бе­зум­цем, лучше са­мо­му быть бо­гом!» и ему в от­вет: «Ка­кой-ни­будь бог в те­бе об­ра­тил те­бя к твое­му без­бо­жию.»^● Во всех случаях под­ра­зу­ме­ва­ет­ся соб­ст­вен­ная ис­клю­чи­те­ль­ность, ина­кость. А у Харм­са в Ко­ме­дии го­ро­да Пе­тер­бур­га твер­дит «Бог —это я!», «Бог—это я», «Я Бог», «Я Бог но с то­по­ром!!», «Бог это я» пе­р­со­наж с вы­ра­зи­тель­ной фа­ми­ли­ей Обер­ни­бе­сов, ср. за­гла­вие Бе­сы. Но му­суль­ман­ский мис­тик аль-Хал­ладж то­же ска­зал «Я есмь Ис­ти­на», т.е. Ал­лах, и его каз­ни­ли как ере­ти­ка. О самообожествлении у хлыстов и де­кадентов Пришвин в дневнике под 28.1 и 2.2.1909, в очерке Астраль (1914).   ^●Перевод Антоновского. ▼1: К самообожествлению у Ни­ц­ше.

б1321: Вопрос Сократа и ответ Гермеса. Наш отправной вопрос не софизм, это «Сократ в нас» (Коллингвуд) наводя на догадку спраши­ва­ет, что значит слово сказал сказки. А Гермес «в сердце» (ἐγκάρδιος)^● тол­кованием нашего ‘ду­мать’ ему ответил, ср. у Пла­то­на сaм Сократ Теэте­ту «как не знаю­щий»^●●, как Незнайка; мы нашли не то, что иска­ли.― Со­крат, «теорети­ческий че­ловек» по Ницше, я бы сказал духовный и не­ду­шевный, для меня слу­шатель впе­р­вые отдельный от гово­рящего, ран­няя сильная са­мость без другости, де­рзкий вызов Гер­месу и герме­нев­ти­ке. Ср. о спро­сившем «Кто говорит?» Бе­недикт Лив­шиц (1919):

Он мне сказал: «В начале было Слово...»
И только я посмел помыслить: «чье?»,
Как устный меч отсек от мирового
Сознания―сознание мое. 

Встречу сократова внутреннего голоса (δαιμόνιον) с Гермесом-вест­ни­ком (ἄγ­γελος) переосмыслило по-христиански стихотворение Пушкина Ангел (1827), сюда же Ангел и демон Майкова (1841). Сократ во мне, взыска­те­ль­ный вопросчик, своей эвристи­чес­кой установкой заставляет меня тол­ко­вать как можно лучше. О вопросе и от­вете и о Сократе Топоров в пре­ди­словии к Подступам (4–27 = ЧС 15–33), еще см. Сократ Апологии; Начи­ке­тас―о древнеиндийском Незнайке. Во­п­рос и ответ, мысленный поиск и сло­ве­с­ная находка соотносятся как Со­крат и Гермес, вопросо-ответ­ное это со­крато-гермесово.   ^●Отсылка в а2424. ^●●Приведено в в61. ▼1: Демон.

б1322: Сократово самоотчуждение как эвристическая установка. «Де­мон» Сократа, его дух, му­ж­ской ум по­сто­янно говорил с его по-же­н­ски догадливой душой и вы­слу­шивал ответы этого «ан­ге­ла» Гер­ме­са «в сердце» (сатир не только видом, Сократ сын Пана, а Пан сын Гермеса), ведь надо знать что ищешь, но не позволял Со­крату высказы­ва­ться от ду­ши. Раз­де­лив себя на дух и душу, на самость и внутреннюю другость, Со­крат ос­та­вил за со­бой один дух-самость что­бы его вне­ш­ней душой сно­ва ста­ли как в де­т­стве все другие (кроме ма­тери Фена­ре­ты с ее ме­ев­ти­кой^●), так что его душевное знание сбы­ва­лось в со-знании его един­ст­вен­ного сви­дете­ля―отвечающего собесед­ни­ка. О собеседни­ке-свиде­те­ле в платоновом Гор­гии^●●, сюда же из Менона: диалектическое ис­кусство «не только в том, чтобы отвечать правду: надо еще исходить лишь из то­го, что известно вопрошающему, по его собственному при­зна­нию», а «ис­тинные мнения» в душе, «если их разбудить вопросами, становятся зна­ниями»^●●● (75dе и 86а). Такое само­от­чуж­де­ние и есть эв­ри­сти­че­ская ус­та­новка; вопросы Сократа о бессознательном не педа­го­ги­чес­кие, а эв­ри­стические.   ^●См. д6211. ^●●Приведено в д52111. ^●●●Перевод Оше­рова.

б3181: Лев Тол­стой. По Достоевскому: «До чего человек возобожал себя (Лев Тол­стой).»―запись 1880/81. «Тол­стой и весь мир—рав­но­зна­чу­щие по­ня­тия: без та­ко­го вре­мен­но­го за­блу­ж­де­ния все­го его су­ще­ст­ва- - -ему при­шлось бы от­ка­зать­ся от са­мо­го важ­но­го сво­его де­ла.»—Шес­тов Пред­по­след­ние сло­ва (6). «Тот внеш­ний мир, в ко­то­ром жи­вут и уми­ра­ют пер­со­на­жи рас­ска­за» Тол­сто­го Три смер­ти, но и ге­рои его ро­ма­нов, ска­зал Бах­тин в Поэт. Дост. 2 (83сл.), «—это объ­ек­тив­ный по от­но­ше­нию к соз­на­ни­ям всех пе­р­со­на­жей ав­тор­ский мир. Всё в нем уви­де­но и изо­бра­же­но во все­объ­ем­лю­щем и все­знаю­щем ав­тор­ском кру­го­зо­ре.» Ср. Би­тов Пуш­кин­ский до­м (гл. Отец от­ца кур­сив­ное от­сту­п­ле­ние): «Но пи­сать с точки зре­ния Бо­га по­зво­лял се­бе лишь Лев Тол­стой, и мы не бу­дем здесь да­же об­су­ж­дать, на­сколь­ко пра­во­мочны бы­ли эти его уси­лия.» Со­всем яз­ви­тель­но в Бес­ко­нечном тупи­ке (373) Гал­ков­ско­го: «Са­мо­му Тол­сто­му мечта­лось, что он Бог (скром­но го­во­рил “мое Еван­ге­лие”). Ко­нечно, в кон­цеп­цию чело­ве­ка, дан­ную Тол­стым, сам Тол­стой не уме­ща­ет­ся. Это не чело­век. Но из это­го еще не вы­те­ка­ет, что он Бог. Это оши­бочка.»—Ан­ти­дос­то­ев­скость, ан­ти­гер­ме­нев­тичность Льва Тол­сто­го, та­кая близ­кая На­бо­ко­ву. Тол­стов­ское разоблачительное «ост­ра­не­ние» это прием герменевтики подозрения^●, ан­ти­гер­ме­нев­тичес­кий при­ем; к его предыстории Карло Гинзбург Остранение.   ^●См. д547 с прим. ▼1: От Лёвина к Кирил­ло­ву.―2: «Писать с точки зрения Бога».―3: К толстовскому остра­нению.

б3182: И Вяч. Ива­нов. Вслед за «Я сам на­род» Лёви­на-Тол­сто­го Вя­чес­лав Ива­нов в днев­ни­ко­вой за­пи­си Жу­ро­ва под 7.1.1917: «Сам Ива­нов го­во­рит: “На­род—это я, я—на­род”. Он не де­лит на на­род—и что-то не на­род­ное.» (НЛО 10 220). Ср. в ста­тье По­эт и чернь (7сл.—ИСС 1 713) «­- - -тво­рчес­т­во по­эта—и по­эта-сим­во­ли­ста по пре­иму­ще­ст­ву—мож­но на­звать бес­соз­на­тель­ным по­гру­же­ни­ем в сти­хию фо­ль­к­ло­ра», а даль­ше о по­эте как «ор­га­не на­род­но­го са­мо­соз­на­ния» и «во­с­по­ми­на­ния» вслед Ива­ну Киреевскому и Погодину: «Поэт для настоящего что исто­рик для про­шед­ше­го: проводник народного самопознания.»―Обозре­ние рус­ской сло­вес­но­сти 1829 года; «Историк по преимуществу есть ве­нец на­ро­да, ибо в нем народ узнаёт себя (достигает до своего само­по­зна­ния).» «На­род без историка творение недовершенное, без само­по­зна­ния.»―Ис­то­ри­че­ские афоризмы. От­сю­да не­по­мер­но при­тя­за­тель­ные по­пыт­ки Ива­но­ва са­мо­му соз­дать миф, по­хо­жие на еван­ге­лие Тол­сто­го.   ▼1: Поэт и народ.

б3186: Ми­ро­вой чело­век и бог. «Бог есть син­те­тичес­кая личность все­го на­ро­да, взя­то­го с начала его и до кон­ца.»—Ша­тов из Бе­сов (2.1.7), пе­ре­ска­зы­вая Став­ро­ги­ну ус­лы­шан­ное от не­го же, так и в на­бро­ске Дос­то­ев­ско­го Со­циа­лизм и хри­сти­ан­ст­во: «Бог есть идея, чело­вечес­т­ва со­би­ра­тель­но­го, мас­сы, всех.» Ср. древ­не­ин­дий­ский при­ем считать це­лое из К ча­с­тей за К + 1­-ое. На за­мечание Став­ро­ги­на «вы Бо­га низ­во­ди­те до про­сто­го ат­ри­бу­та на­род­но­сти» Ша­тов от­вечает: «На­про­тив, на­род воз­но­шу до Бо­га.- - -­На­род—это те­ло Бо­жие.» Но ми­ро­вой чело­век, будь то «син­те­тичес­кая личность все­го на­ро­да» или по Кон­ту «Ве­ли­кое су­ще­ст­во», еще не бог (это не только хри­сти­ан­ский Бог), он лишь «бо­го­но­сец» и то не для се­бя. Чело­вечес­ко­му «я»-ино­му, да­же ес­ли это «я» всех как од­но­го, сказочного Ивана-дурака, ну­жен бог как иной, но не я сам, что­бы и став царем не быть са­мо­му бо­гом; ша­тов­ское на­ро­до­бо­жие без­бо­ж­но, а кон­то­ва «по­зи­тив­ная» «ре­ли­гия чело­вечес­т­ва» не­ре­ли­ги­оз­на. Очень вер­но обо всём этом у Ро­за­но­ва—О «на­ро­до»-бо­жии. К сла­вян­ско­му олице­тво­ренному Роду То­поров о сонете Александра Кон­дра­тьева Род и сам сонет в Неомифоло­ги­зме 255сл. и 293; Трубачев Этно­генез 424.   ▼1: Робинзон.

б3621: Любовь к своему. «Простые люди не любят простоты», ска­зал Гончаров, то есть не любят своего, ведь свое незначимо. Простые лю­ди любят чужое, тянутся к иному. Платон о предмете любви как не­до­стающем благе―Пир 200а–06а; из письма Цветаевой Сувчинскому от 11.3.1926: «Ведь я себя (лично) не люблю, люблю своё.» А кто любит свое, тот непростой человек, тот сам не свой. Как себялюбие невоз­мо­жно по Бахтину без других-своих в себе начиная с матери^●, так любовь к своему родному невозможна без разделения себя и самоотчуждения (здесь три инакости: самость, другость и чужесть). Западники проще сла­вянофилов, а перевод чужого слова своим проще толкования этого своего. Бахтин об «эвристической любви»^●● и он же у Бочарова о нена­ив­ности Достоевского сравнительно с Гоголем и Толстым, «монологи­чески наивная точка зрения Толстого», так в Поэт. Дост. 2 (66), а «са­мый не­на­ивный» Досто­ев­ский «ничем не любовался и только искал. Ис­кал и религиозно, слишком трезвый ум, чтобы до конца поверить- - -а как ху­до­жник―ничему не верил и только искал.»―Сю­жеты р. лит. 474 и пол­нее в БСС 6 504. Ср. сам Достоевский, этот почвенник, против упро­ще­ния: «Простота враг ана­лиза.»―Дневник писателя 1876 октябрь 1.2, при тол­стовском опрощении; сюда же пытливый ис­катель Со­к­рат, посло­ви­ца «(Бы­ва­ет и) простота ху­же воровства» (ПРН 444сл. и 657) и Гермес-вор. И При­швин в дне­в­нике под 31.7.1916, вспомнив «лю­бов­ные очер­ки» Тур­ге­нева: «чтобы лю­боваться Рос­сией, нужно быть хоть не­множко ино­стран­цем»^●●●; Топоров о «стран­ном» Турге­неве―Стран. Тург. Де­ло об­руселого инородца не обособиться от коренных рус­ских, но и не рас­тво­риться в них как Пастернак, а «уча­стно» «ис­по­ль­зовать свою вне­на­хо­димость» (бахтинские слова) как Даль и Ман­дель­штам.   ^●Вы­держ­ки в а1221 и 12211. ^●●Приведено в д511. ^●●●Пол­нее при­ведено в д51. ▼1: Сам (не) свой, (не) в се­бе.―2: Достоевский.

в2511: Пред­ста­ви­тель­ст­во. Пред­став­лять со­бой ко­го-то дру­го­го или что-то дру­гое значит быть боль­ше са­мо­го се­бя, ср. пред­ста­ви­тель­ный чело­век, т.е. вид­ный, но ничего со­бой не пред­став­лять. О ‘пред­ста­ви­те­ле’ Ви­но­гра­дов Ист. слов 544–47 и Карло Гинз­бург Ре­пре­зент. А изы­скан­ный рас­сказчик в Б. Б. и др. Най­ма­на (1) уже не же­ла­ет быть бо­льше сво­ей са­мо­сти:

Тош­но­твор­ное школь­ное «пред­ста­ви­тель­ст­во»: Печорин—пред­ста­ви­тель «ли­ш­них лю­дей», Чичиков—на­ро­ж­даю­щей­ся бур­жуа­зии, Ло­па­хин—на­ро­див­шей­ся. «Пред­ста­ви­тель­ст­во» во­зоб­ла­да­ло над «лично­ст­но­стью»: тип съел личность. Нам ин­те­рес­но то, чего они пред­ста­ви­те­ли, раз они, да­же в фун­к­ции все­го лишь пред­ста­ви­те­лей, ока­за­лись дос­та­точно ин­те­рес­ны.- - -Ге­рой кни­ги—не личность, а сю­жет, ис­то­рия, в ко­то­рую лич­ность по­па­ла как пред­ста­ви­тель сре­ды, в ко­то­рой та­кие ис­то­рии про­ис­хо­дят. Так ведь это по­то­му, что и на ули­це так: из ка­кой вы стра­ны? из ка­кой се­мьи? про­фес­сия? пар­тий­ность? Ага, по­нят­но. А что вы там за личность, ни вре­ме­ни нет уз­на­вать, ни сил. Да и что вы та­кая за личность осо­бен­ная, что­бы от­личать­ся от се­бя как пред­ста­ви­те­ля? Ну до­ба­вим в оп­рос­ный лис­ток еще де­ся­ток-дру­гой пунк­тов—и ра­зой­дет­ся ва­ша лич­ность без осад­ка, как таб­лет­ка рас­тво­ри­мо­го ас­пи­ри­на.

Бродский в конце интервью Венцлове (1988) сперва отказался от пред­ста­вительства (как в интервью Скаммелу, 1972), а потом буд­то спо­хва­тившись принял. Пред­ста­ви­тель­ст­во и от­вет­ст­вен­ность. При отказе от представительства свое-родовое вырождается в свое-личное, «собствен­ное». Авторство писателя, то есть частная собственность на письменное слово, раздулось за счет общего, превратно взятого как ничье. Бах­тин о поли­ти­ческом и религиозном представительстве―Филос. посту­пка 48сл.; о писателе-прозаике в поздней записи (БСС 6 415): «Не­об­хо­д<им>ость кого-то представлять.» Сознание этой необходимости об­разовало То­ма­са Ман­на, к его представительству Апт Над страницами ТМ 55 106сл. и 358сл. В самой его фамилии проглядывает герман­ский первоче­ловек Манн по Тациту (Германия 2.3) примерно как в фа­милии «Вяче­слава Ве­ли­колепного» русский мировой человек Иван. Ср. возражение Иванова Аль­т­ману―Разговоры с Ив. под 4.2.1921.   ▼1: Вяч. Иванов о своей фа­милии.

в4111: Фи­ло­ло­гичес­кая гер­ме­нев­ти­ка, но не фи­ло­соф­ская. Фи­ло­со­фия пре­вра­ти­лась в от­се­бя­ти­ну о ми­ре: сде­лав­шись из лю­би­те­ля муд­ро­сти мыс­ли­те­лем, фи­ло­соф за­го­во­рил о ми­ре от се­бя, свои­ми сло­ва­ми и стал по­хож на учено­го-ес­те­ст­вен­ни­ка; те­перь их раз­де­ля­ет лишь кол­лек­тив­ность научно­го го­во­ре­ния, ср. ав­тор­ское мно­же­ст­вен­ное «мы». А фи­ло­ло­гия не пе­ре­ста­нет быть го­во­ре­ни­ем о ми­ре через чужое сло­во. Послуш­ный го­во­ря­ще­му фи­ло­лог схо­дит­ся с пи­са­те­лем ти­па Дос­то­ев­ско­го (по Бах­ти­ну) или Лес­ко­ва, кто сам ска­зал (в Рус­ских об­ще­ст­вен­ных за­мет­ках), что пи­са­тель «за­писчик, а не вы­дум­щик», так и Пришвин в дне­вниковой записи под 8.9.1928^●. То, что «в фи­ло­со­фии­- - -ра­цио­на­ли­зо­ва­но и ото­рва­но от ты­сячелет­них сис­тем на­род­ных сим­во­лов», что «да­но как соб­ст­вен­ный опыт», го­во­ря про­ти­во­пос­тав­ле­ни­ем Бах­ти­на, ге­р­ме­нев­ти­ка—не толь­ко фи­ло­ло­гичес­кая, но толь­ко не про­из­воль­ная фи­лософская—призва­на дать как «про­ник­но­вен­ное ис­тол­ко­ва­ние мно­го­ты­ся­че­лет­не­го опы­та чело­вечес­т­ва, во­пло­щен­но­го во вне­офи­ци­аль­ных сис­те­мах сим­во­лов» (К во­про­сам са­мо­соз­на­ния и са­мо­оцен­ки в БСС 5 78сл.). Глу­бин­ная пси­хо­ло­гия Юн­га гер­ме­нев­тичнее фи­ло­соф­ской ге­р­ме­нев­ти­ки Га­да­ме­ра (к ней Грон­ден Введ. фи­лос. гермен., есть и сбо­р­ник Юнг гер­мен.), а рус­ский фольк­лор ос­но­ва­тель­нее до­со­кра­ти­ков. Гер­ме­не­в­тичес­кая раз­верт­ка язы­ка это имен­но фольк­лор, ка­ко­го в слиш­ком гра­мо­т­ной Ев­ро­пе не ос­та­лось; фольк­лор­ная, мо­ро­соф­ская гер­ме­не­в­ти­ка это гер­ме­нев­ти­ка по-рус­ски. Но ес­ли фи­ло­со­фия вер­нет­ся к фо­ль­к­лор­ной муд­ро­сти, фи­ло­соф­ская герме­нев­ти­ка и мо­ро­соф­ская фи­ло­ло­ги­чес­кая сов­па­дут.   ^●Приведено в д4255. ▼1: «Скандал философии».―2: Философ и фило­лог.―3: Феноменология по-русски.―4: Бибихин.―5: «А дальше что?»

в5221: Вопрос Фауста-Сократа. Именно Фауст, у Гёте переводив­ший иоаннов логос, в Русских ночах Одоевского предлагает нам исследо­вать, «что такое значит говорить?» (2)^●, ср. наш отпра­вной вопрос. Фа­уст это ученый Сократ, как Сократ философский Незнайка.   ^●Полнее при­ве­де­но в д573. ▼1: Фауст и Со­крат.

г5322: «Познание познанного». В употреблении слова свертывают­ся, а в толковании свернутое развертывается. Толкуя слово через род и от­личие, толкователь обновляет стертую употреблением метафору «по ана­логии» («перенос по соответствию», так Аристотель), он восста­на­в­ли­вает в тол­ку­емом слове синтетическое сочетание, основанное на сра­в­нении и раз­личении; тем самым толкователь слов говорит предста­ви­те­ль­но, то есть на языке и в духе большого говорящего. Этот возврат ана­ли­тической ге­р­меневтики филолога к синтетической герменевтике тол­ку­ющего мир ми­рового че­ловека и есть «познание познанного»―задача фи­лологии со­гласно Августу Бёку. О его формуле «Erkennen des Er­kann­ten» Роди Позн. позн. 70–88, еще ср. «ведение вед», vedānām veda, это дре­вне­ин­дий­ская грам­матика, и «толковники толковников» у Платона о ра­псо­дах^●. Из Чжуан-цзы: «В мире все знают, как познавать непознанное, но ни­кто не знает, как познавать уже известное.»^●● (10)―разве что с помощью филологи­че­ской герменевтики, для которой кто говорит, тот и то­л­кует^●●●. Из Психологических заметок Одоевского: «Человек дол­жен око­нчить тем, [с чего] он начал; он должен свои прежние инстин­кту­аль­ные по­знания найти рациональным образом; словом, ум возвысить до ин­сти­н­кта.» Против такого возврата и неверно Константин Леон­ть­ев в ста­тье Вла­димир Соловьев против Данилевского 11 («нельзя возвра­ща­ться, не­чего от­крывать открытое»). Розанов говорит о понимании знания: «За­метим еще, что знание происходит по причине, а понимание образу­ет­ся с целью. Первое бессознательно и безучастно усваивается челове­ком вследствие самого строения его организма, способного восприни­мать впечатления внешнего мира; второе есть стремление понять то, что уже известно как знание.»―О понимании 1.1.4 (14).   ^●При­ведено в д5331. ^●●Пе­ревод Ма­ля­вина. ^●●●См. д5411. ▼1: Грехопадение Адама.

д1211: Большая герменевтика и малая, народная и ученая: про­кон­струирующая, син­те­тическая герменевтика мирового человека, кто тол­кует мир в меру сво­его понимания, а в меру мифотворческого непо­ни­мания по­казывает себя, сам того не сознавая, и реконструирующая, ана­лити­чес­кая герменевтика фи­ло­лога-ми­ря­ни­на, кто толкует слова ми­рового че­ло­ве­ка о мире. Солне­ч­ный герменевтический день и лунная ге­р­менев­тиче­ская ночь. Как глу­бин­ная психология Юнга это деми­фо­ло­ги­зо­ванная ал­хи­мия, так ма­лая фо­льклорная герменевтика это демифо­ло­ги­зованная бо­льшая. Миф-ба­с­ня большой герменевтики и логос-толк ма­лой, Топо­ров об отличии μῦ­θος от λόγος―О ритуале прим. 83. Сократ, вот кто сво­и­ми вопросами о бес­со­зна­тельном готовил возрождение бо­ль­шой гер­ме­невтики в малой. А вот у До­стоевского в Братьях Кара­мазо­вых (3.6) миф, на­смешливый вопрос к не­му и далеко не толкова­тель­ский^● от­вет:

Григорий выучил его грамоте и, когда минуло ему лет двенадцать, стал учить Священной истории. Но дело кончилось тотчас же ничем. Как-то од­на­жды, всего только на втором или третьем уроке, мальчик вдруг усмех­ну­лся.
―Чего ты?―спросил Григорий, грозно выглядывая на него из-под оч­ков.
―Ничего-с. Свет создал Господь Бог в первый день, а солнце, луну и зве­зды на четвертый день. Откуда же свет-то сиял в первый день?
Григорий остолбенел. Мальчик насмешливо глядел на учителя. Даже бы­ло во взгляде его что-то высокомерное. Григорий не выдержал. «А вот от­куда!»―крикнул он и неистово ударил ученика по щеке.

―Этот мальчик Смердяков, а Григорий тот самый любитель читать не­по­нят­ное (3.1)^●●; большая герменевтика без малого толкователя.   ^●См. а123. ^●●При­ведено в б3 и а31. ▼1: Басня.

д1221: Знать искомое. По Шекли ты должен знать большую часть от­ве­та чтобы задать вопрос^●; надо заранее знать что ищешь, так уже Прокл. Сказка Поди туда―не знаю куда, принеси то―не знаю что (тип АТ 465А) подтверждает от противного это требование, ср. отношение по­сло­вицы «Половина больше целого» к восьмой аксиоме Эвклида «Целое больше части»^●●. Бибихин Ранний Хайд. 111 о знании искомого. Знать ис­комое неизвестное можно только неосознанно по­мня его как по­те­рянное, утра­чен­ное, растраченное. Отсюда эв­ри­с­ти­ческий ана­лиз, спо­соб восхо­дя­щий к знанию-воспоминанию (ἀνά­μνη­σις) бессмертной ду­ши у Пла­то­на―«Он первый подсказал», так Дио­ген Лаэртский 3.24, ма­те­матику «Леодаманту Фасосскому аналитичес­кий способ иссле­дова­ния.»^●●●―прежде всего в Меноне 80d–86с. От­сю­да и неоплатоническая эпи­строфа, или герменев­ти­че­ский воз­врат^●●●●, то есть возрождение бо­ль­шой герме­не­втики в малой. Оруэлл и Юнг об уже-известном^{●●●●●}, за­ве­до­мом, Бахтин о «памяти жанра», Бочаров о «ге­не­тической памяти ли­тературы»―Филол. сюжеты 539–50 и СЧВ 197–202.   ^●При­ве­де­но в а232 и б132. ^●●В в4411. ^●●●Перевод Гаспарова. ^●●●●См. в524 и д652. ^{●●●●●}При­ве­дено в д53 и 535. ▼1: Родо­вая память.

д3211: Хвалебно-бранное посредственный.  Лестницы весьма по­сре­д­ственные из Бедных людей надо понимать вопреки пояснению «По­сре­д­ственные (здесь)—изрядные.» в ДПС 1 480 как весьма удо­вле­тво­рите­ль­ные, как на три с плюсом. Это слово только для Девуш­ки­на зву­чит хва­лебно, а сам Достоевский был человеком крайно­стей, «всю жизнь за че­рту переходил» по собственному признанию^● в письме Май­ко­ву и для него слова с(е)редина, посредственный, по­сред­ст­вен­ность имели бран­ный смысл, вот примеры:

Всегда, во всяком обществе есть так называемая золотая посредственность, претендующая на первенство. Эти золотые- - -опошливают всё, до чего ни прикасаются.- - -

Хуже всего боюсь посредственности; по-моему, пусть лучше или очень хорошо или совсем худо.- - -

Уверяю Вас, что роман мог бы быть посредствен; но опротивел он мне до не­вероятности именно тем, что посредствен, а не поло­жительно хорош.

(Ряд статей о русской литературе 1.4; письма С. Ивановой от 29.9/11.10. 1867 и Майкову от 31.12.67/12.1.68, во время работы над Идиотом). Отзыв Де­вушкина о лестницах похож на двуголосый отзыв Ростанева об уче­ной статье^●●, и там и тут похвала скромного героя скрывает насмешку ав­то­ра не над героем, «кто бы в самом деле так говорил» (Толстой)^●●●, а над предметом его похвалы. Весьма посре­дственные тоже двуголосое сло­во, хотя Достоевский писал брату Ми­хаилу 1.2.1846: «Во всём они при­выкли видеть рожу сочинителя; я же моей не показывал. А им и не­в­до­гад, что говорит Девушкин, а не я, и что Девушкин иначе и гово­рить не может.» Занятное совпадение с Девушкиным получилось по во­ен­ным воспоминаниям Игоря Дьяконова у одного полковника-финна (Кн. вос­пом. 589):

Был у него необыкновенно маленький запас слов- - -. Во-первых, любая группа лиц называлась «варяги», во-вторых, он прочел в газетах, что в школах от­менили отметку «удовлетворительно», заменив ее на «посредственно», и решил, что это стало прави­лом для употребления этого слова во всех слу­ча­ях; поэтому, когда он проводил совещание после прибытия инструк­то­ров с фронта, то, выслушав отчеты, говорил:
—Наши варяги, ну вот, посредственно справились с зада­нием.

^●Полнее приведено в г7211. ^●●См. а1 и 13. ^●●●Приведено в в2312.

д3321: Антигерменевтический подход. Последствие предельно ан­тигерменевтического подхода изображено в важном рассказе Шекли За­дай дур­ной во­прос (заглавие пословичное^●) об искусственном космиче­ском Ответчике, который «мог ответить на всё, лишь бы это был при­знан­ный вопрос». Этот всезнайка бесполе­зен, догадываются при­ле­тев­шие к нему лю­ди: «Он не может отвечать на вопросы в терми­нах наших допущений.»―Ответчик устроен не по диалектическому правилу Со­к­ра­та в Меноне 75е^●●.―«И он не может изменить наши допущения. Он рас­считан на правые во­просы, а те вроде бы привлекают знание, ка­ко­го у нас про­сто нет.» Сю­да же «марсианский» взгляд Берна и «точка зре­ния Бога» (Битов) у Льва Толстого^●●●.―Ответчику нужен Вопросчик в ду­хе Со­кра­та, кто бы его разговорил.   ^●См. а12 и 123. ^●●Приведено в б1322. ^●●●См. д547 и б3181 с прим.

д4255: К русскому фольклоризму―Пришвин в дневнике под 8.9 и 12.10.1928 и 1.12.33:

- - -Литератор―это мастер, который может писаными словами из­о­бражать устную речь.- - -Вдумаешься, однако, в во­прос: чем взяли все кру­пные рус­ские писатели? И отвечаешь: только уме­ньем свои огром­ные запасы русской устной словесности перевести на литературный, все­му миру понятный язык.

- - -Что делать! У нас не Франция, где народная устная словесность давно уже выпита лите­ра­то­рами и народ сам в своей устной практике питается уже ли­те­ра­тур­ною речью. Любимое мной в русской литературе мне всегда ка­за­лось только письменной реализацией безграничного запаса устной сло­ве­с­но­сти мно­гомиллионного неграмотного русского народа.- - -

- - -В смутном стремлении своем к самовыражению я всегда не умом, а серд­цем своим знал, что устная народная словесность у нас не в пример значите­льнее, чем словесность письменная, литература. И я шел путем всех наших крупнейших писателей, шел странником в русском народе, прислушиваясь к его говору.

Ср. в его Кащеевой цепи 12 гл. На полустанке. Сю­да же до­га­дка Га­лков­ско­го «Не является ли- - -русский язык вели­ким лите­ра­турным язы­ком за счёт своей низменности? Или, точнее, про­ни­зан­ности, сет­ча­то­сти, через ко­торую просвечивают архетипы―бе­з­душ­ные, бе­з­дон­ные, сто­ящие вне критериев человечности.»―Бес­ко­нечный ту­пик 505.

д5211: Солнце, Земля и Луна. Говорящий мировой человек, пони­мающий-непонимающий слушатель и его спутник толкователь соотно­ся­т­ся как Митра, Сократ и Гермес-Тот, как Солнце, Земля и Луна в ге­лиоцентрической системе мира. У Манна Иосиф обещает фа­ра­ону по­сре­дничать между ним и Египтом как луна между солнцем и зем­лей―4.3 гл. Фараон пророчествует и Муж разумный и мудрый. Слово говорящего кра­сное, слушателя черное, а толкователя белое, ср. красно(е) солнце, све­тел/ясный месяц при белый свет, сыра земля при чернее матушки гря­зи (ПРН 793) и чернозем. Дальше триада Не­бо, Земля, Человек, о ней Ге­нон Великая триада.   ▼1: К слушателю-Со­кра­ту-Зе­м­ле.―2: Сократ и Эдип.

д5311: Знание и ответ. Что знаешь, можешь сказать в ответ, так уже Со­крат в воспоминаниях Ксенофонта 4.6.1; ср. не мо­гу сказать вза­мен не знаю или даже солдатское не могу знать, есть и пословица (ПРН 661) Немогузнайка себе на уме. Отсюда аристо­те­ле­ва класси­фи­кация зна­ния «со­гласно тому, на какие вопросы оно от­ве­ча­ет»―Хиж Вопр. отв. 253. Но другое, гораздо большее знаешь по­ка те­бя не спро­сят, ср. Августин о времени; «Заведомое не спрашивают» (ПРН 573), всё бес­со­знательное, безотчетное не «от­вет­чиво». Ницше в Веселой нау­ке 354 (О «гении рода») против расту­щего со­знания и его диа­логической при­ро­ды. Это и был вы­зов Сократа Гер­ме­су: вопросами о бессозна­те­ль­ном-за­ве­домом сби­вать людей с толку.

д5331: Большой толкователь и малый. Говорящий слова мировой че­ловек, большой толкователь, толкует мир, а я в своей другости, ма­лый представитель большого при слушателе, если угодно герменевтик, тол­кую словесность мирового че­ловека. Ср. у Платона рапсоды как «тол­ко­вники толковников», ἑρ­μη­νέων ἑρμηνῆς, т.е. поэтов―«толковников бо­гов» (Ион 534е–35а), но и «познание познанного», это по Бёку дело фи­ло­ло­га. Как луна светит от­раженным светом солнца, так ма­лый толко­ватель го­во­рит словами бо­льшого толкователя, непря­мо. Яр­кая, горячая сол­не­ч­ная речь и холод­ная, тусклая лунная; огонь и во­да или золото и се­ребро, сюда же водка как «огненная вода» (ср. Битов о пьяных^●) и ртуть-мерку­рий как ‘водосеребро’. Фольклор и лите­ра­ту­ра, поэзия и проза. «Зо­ло­тые яблоки в серебряных прозрачных сосу­дах―слово, сказанное прили­ч­но.» (Притчи Соломона 25.11)―одним сло­вом толкование. Про­из­вод­ное от «золо­то­го пра­вила» правило за­ме­ны слова значением^●● мо­жно на­звать се­ребря­ным.   ^●Приведено в б314. ^●●См. д4. ▼1: «Серебряный век».

д5341: «Вненаходимость» и толкование. Я сам понимаю или не по­нимаю со стороны, вчуже, но как толкователь я нахожусь внутри свое­го. Бахтин в ответе Новому миру: «Великое дело для понимания―это  вненаходимость понимающего- - -», «вненаходимость―самый мо­гу­чий ры­чаг понимания» (БСС 6 457)―именно для понимания, но и непо­ни­мания, а не для толкования с его замкнутостью. Толкователь го­во­рит язы­ком понимаемого и так уходит от моего непонимания, сохра­няя по­нимание. Достоевский по Бахтину толкующий писатель в про­ти­вопо­ло­жность Тол­стому. А сам Бахтин когда читал стихи, слышан­ные в ав­тор­ском чтении, воспроизводил его, см. Беседы с Бахт. 92 и 183.

д5351: Знание и сознание. «Знающий не говорит, говорящий не зна­ет, а потому мудрый поучает без слов.»^●―Чжуан-цзы (22, ср. в 13 и 32), сю­да же по­словицы «Много знай, да ма­ло бай», «Знай больше, а говори ме­ньше», «Умный не [всё] го­ворит что знает, а глупый не всё знает что го­ворит» (ПРН 407 и 423, РПП 123) и из Цветаевой: «- - -да разве я то го­во­рю, | что знала, пока не раскрыла || рта- - - | и снова во всей пол­ноте | знать буду, как только умолкну.» (Куст 1). Говорящий знает всё, но сам то­лком не сознаёт, то есть мо­жет сказать что думает лишь пока его не спро­сят; слушатель ничего сам не знает, он думает, со­мне­ва­ется и спра­ши­вая сознаёт свое незнание; толко­ватель тоже ничего не знает сам, но от­четливо (: отчет) и ответчи­во со­зна­ёт слова­ми гово­рящего. А во­прос­чик Со­крат у Платона говорит о раз­мы­шлении ὥς γε μὴ εἰδώς σοι ἀποφαίνομαι, «как не знающий»^●●: это Ге­рмес Логий вернул ему его мысль-мне­ние как сло­во-зна­ние гово­ря­ще­го, бес­со­зна­те­льное как со­знатель­ное. Но мировой че­ло­век не то что от­дель­ный миря­нин, он сам свой толкователь, а здравый смысл его со­знание, гер­ме­нев­тически раз­вертываемое в посло­ви­цах. Со­зна­ние знания у боль­шого тол­кователя и малого, ср. фи­ло­ло­гичес­кое позна­ние познан­ного по Бёку, это бахтинское «событие бы­тия».   ^●Пе­ре­вод Ма­ля­ви­на. ^●●При­ве­дено в в61. ▼1: По­словицы.―2: Вера и сознание зна­ния.―3: Бахтин о со­зна­нии.

д5471: «Герменевтика подозрения» не преодолевает говорением-не-от-себя судящую-по-себе и потому подозрительную самость. По­до-зре­ние не догадка толкователя лицом к лицу с говорящим, а домысел слу­шателя за спиной говорящего, под-смотрев за ним и под-слушав, уще­рбный домысел.

д5711: Сократ в Платоне. Сократ со своим демоном сам стал вну­т­рен­ним голосом Платона. Всю сознательную жизнь Платон говорил с Со­кра­том в себе, эта эвристическая установка дала его диалоги. Го­во­рун Сократ и писатель Платон, в поздних диалогах Сократ слабеет. Из вто­ро­го письма (314c): «Поэтому я никогда ничего не писал о таких ве­щах, и на свете нет и не будет никакой Платоновой записи; а то, что те­перь чи­тают,―это речи Сократа, когда он, еще молодой, был прекра­сен.»^● Так и Достоевский про своих Бедных людей в письме брату^●●. Но вот Ди­о­ген Лаэртский: «Сам Сократ, говорят, послушав, как Платон чи­тал “Ли­сия”, воскликнул: “Клянусь Гераклом! сколько же навыдумывал на ме­ня этот юнец!”―ибо Платон написал много такого, чего Сократ во­все не говорил.» «Говоря даже от лица Сократа и Тимея, Платон из­ла­гает свои собственные догмы.»^●●●―3.35 и .52. А что сказал бы князь Мы­ш­кин об Идиоте или Христос о Великом инквизиторе?   ^●Перевод Кондра­ть­ева. ^●●При­ведено в д3211, еще см. б36212. ^●●●Перевод Гаспарова.

д5731: Бра­тья Бах­ти­ны о воз­ро­ж­де­нии смыс­ла. Вот Ни­ко­лай Бах­тин:

В ду­хов­ной ис­то­рии чело­вечес­т­ва всё значитель­ное бы­ло соз­да­но не те­ми, кто соз­на­вал се­бя про­дол­жа­те­ля­ми на­личной тра­ди­ции или за­чи­на­те­ля­ми но­вой, но те­ми, кто умел свя­зать се­бя с за­бы­той, уте­рян­ной тра­ди­ци­ей про­шло­го, ми­нуя, от­вер­гая бли­жай­шее (и это «бли­жай­шее» мо­жет насчиты­вать ты­сячеле­тия).

«Вся­кое под­лин­ное творчес­т­во соз­наёт се­бя не как начало или про­дол­же­ние, но как воз­ро­ж­де­ние»—так мо­жет быть фор­му­ли­ро­ван этот су­ще­ст­вен­ный за­кон. Ритм ду­хов­ной ис­то­рии чело­вечес­т­ва—ритм по­сле­до­ва­тель­ных воз­ро­ж­де­ний.

Ес­ли су­ж­де­но быть но­во­му Воз­ро­ж­де­нию, то оно воз­мож­но лишь как ре­аль­ный воз­врат к ан­тичнос­ти. Вся­кое под­лин­ное творчес­т­во не мо­жет не соз­на­вать се­бя как воз­ро­ж­де­ние ут­рачен­ных цен­но­стей. От­тал­ки­ва­ясь от бли­жай­ше­го, оно ут­вер­жда­ет се­бя в от­да­лен­ном; ритм ис­то­рии есть ритм по­сле­до­ва­тель­ных воз­вра­тов к про­шло­му.

—Ве­ра и зна­ние 4 и из лек­ций Со­вре­мен­ность и на­сле­дие эл­лин­ст­ва в точ­ном из­ло­же­нии, под­пи­сан­ном Н.Р. (ЖИ 113/176 и 137/213).

Вы­яс­ня­ет­ся, что вся­кий дей­ст­ви­тель­но су­ще­ст­вен­ный шаг впе­ред со­про­во­ж­да­ет­ся воз­вра­том к началу («из­началь­ность»), точнее, [об­нов­ле­ни­ем] на­ча­ла. Ид­ти впе­ред мо­жет толь­ко па­мять, а не заб­ве­ние. Па­мять воз­вра­ща­ет­ся к на­чалу и об­нов­ля­ет его.­В при­ло­же­нии к язы­ку та­кое воз­вра­ще­ние оз­начает вос­ста­нов­ле­ние его дей­ст­вую­щей, на­ко­п­лен­ной па­мя­ти в ее пол­ном смы­сло­вом объ­е­ме.

—а это Раб­ле и Го­голь млад­ше­го Бах­ти­на (Творч. Рабле2 533 = ВЛЭ 492, с ис­прав­ле­ни­ем опи­ски); в его же поздних записях (БСС 6 433 и 435): «Про­бле­ма да­ле­ких кон­тек­стов.- - -­“Ма­лое вре­мя”- - -­и “большое вре­мя”—бес­ко­нечный и не­за­вер­ши­мый диа­лог, в ко­то­ром ни один смысл не уми­ра­ет.» «Нет ничего аб­со­лют­но мерт­во­го: у ка­ж­до­го смыс­ла бу­дет свой празд­ник воз­ро­ж­де­ния. Про­бле­ма боль­шо­го вре­ме­ни.» Ге­р­меневма возрождения-возврата у братьев Бахтиных са­ма возрождает неоплатоническую ἐπιστροφή, к ней Шичалин «Возвраще­ние»^●. Еще ср. «ни­что (на свете) не пропадает» у Алексея К. Толстого^●● и Флорен­ско­го ―ФСС 3.2 30–32, «Ничто прежнее не проходит бесследно.—Ничто в нас не проходит бесследно!» у Ух­то­м­ского в письме к Ф. Гинзбург от 17 /18.11.1927.   ^●Выдержка в в524. ^●●Приведено в а222.

д5853: «Я бож­ком се­бя ви­жу». Из сти­хо­тво­ре­ния На­бо­ко­ва Сла­ва:

Я бож­ком се­бя ви­жу, вол­шеб­ни­ком с птичьей
го­ло­вой, в изум­руд­ных перчат­ках, в чул­ках
из ла­зур­ных чешуй.­- - -

- - -
От­то­го так смеш­на мне пус­тая мечта
о чита­те­ле, те­ле и сла­ве.
Я без те­ла раз­рос­ся, без от­зву­ка жив,
и со мной моя тай­на всечас­но.

- - -
­Не до­ве­рясь со­блаз­нам до­ро­ги боль­шой
­или снам, ос­вя­щен­ным ве­ка­ми,
ос­та­юсь я без­бож­ни­ком с воль­ной ду­шой
в этом ми­ре, ки­ша­щем бо­га­ми.

—Я иной без те­ла, ли­ца и слав­но­го име­ни, ка­ким люди ме­ня не ви­дят, я бо­жок (как Флоренский в детстве: «Я–хоть маленьким, но был бо­гом.»^●) и по­то­му без­бож­ник (на­обо­рот Ки­рил­ло­ву из Бе­сов с его «Ес­ли нет Бо­га, то я бог») в по­шлом, чуждом мне ми­ре людей. Сю­да же сил­ло­гизм по­эта Шей­да (Блед­ное пламя 213сл.) «Дру­гие лю­ди уми­ра­ют, но я не кто-то дру­гой, по­это­му я не ум­ру». Бор­хес то­же раз­де­ля­ет кро­хот­ным рас­ска­зом Бор­хес и я свою дру­гость и свою са­мость, но со­всем не так ре­бячес­ки; не ин­фан­ти­лен и мо­ло­дой Ман­дель­штам, спра­ши­вая Не­у­же­ли я на­стоя­щий | и дей­ст­ви­тель­но смерть при­дет? Не­до­раз­ви­тое соз­на­ние, не­при­зна­ние соб­ст­вен­ной дру­го­сти сде­ла­ло На­бо­ко­ва по­хо­жим на анек­до­тичес­ких де­вя­тых лю­дей, не мо­гу­щих сосчитать­ся по­то­му что ка­ж­дый «се­бя-то в счет и не кла­дет» (НРС 406)^●●.   ^●Полнее при­ве­де­но в г752 и б1221. ^●●Приведено в б121. ▼1: Мо­низм На­бо­ко­ва.—2: Его ин­фан­тиль­ность.

д6111: Из дневника Пришвина―запись под 1.11.1929 о совпа­де­нии чужого слова со своей мыслью через третьего:

Самое большое богатство на свете―это если встретится кто-нибудь, рас­ска­жет, и в его мыслях узнаешь свои собственные, которые долго таил в се­бе, не смея себе самому дать в них отчет в опасении встречи с своим безу­ми­ем. И вот их, самые запретные мысли, встречаешь в другом, и потому что это уж верно, это как закон: если я думал и ты это самое сказал, то есть не­пременно третий, кто силою этого самого живет и растет.

Именно совпадение чужого слова со своей мыслью, важнейшее по Бах­ти­ну для диалогов у Достоевского, было задачей Сократа в его раз­го­во­рах. Услышать от собеседника-другого то, что ты думаешь, но сам не го­во­ришь, это сви­детельство твоей правоты и радость спасительного «тре­тьего» в те­бе, это чи­с­тое веселье, | исцеленье от тоски! (Ман­дель­штам И поныне на Афоне); у Со­крата таким спасителем был Гермес, а у До­стоевского Хри­стос. А Лев Толстой и Набоков обходились без дру­гих и без тре­ть­е­го. Ба­хтин о «Треть­ем» для религиозного сознания―БСС 1 329.

д6211: Сократ и герменевтика. Сократ, иронический говорун и не­ду­шевный духовный человек, вот первый европейский интел­лек­туал. По­сле его наводящих, но сбивающих с толку вопросов, особенно по­сле антигер­меневтического разговора с рапсодом и толкователем Го­мера Ио­ном (Платон Ион) герменевтика ста­ла нужна как равносильный ответ Гер­ме­са этому философскому Не­знайке-немогузнайке, кто себе на уме (ПРН 661) и чей демонион^●, будущий пушкинский «дух отрицанья, дух со­мненья», потом чёрт Ивана Карамазова, говорил лишь «Не надо». Вну­тренний голос, давший Со­кра­ту взыскательную, разборчивую, по-спа­р­тански строгую меевти­ку зна­ния путем наводящих на догад­ку во­просов («наведение», индук­ция), или диалектику, то есть философскую эв­ристику, шел от его матери-по­ви­ту­хи Фе­на­реты (су­дя по Те­этету 148е –51d, ср. в Пи­ре 208е–10d Ди­о­тима о «ро­дах ду­ши»; един­ст­во рожде­ния и зна­ния в ин­доевр. *gen-^●●), а ма­ту­ш­кин сы­нок и незнайка сам не тол­ку­ет, он спра­шивает знайку. Из говорящего слушатель Сократ своими во­просами делал толкователя. Сво­и­ми тру­дны­ми во­про­сами о бессо­зна­те­ль­ном Сократ положил начало западной философии как мысли­тель­ст­ву, но ими же готовил возрождение большой герменевтики «досо­кра­ти­ков» в ма­лой герменевтике неоплатоников. Сократ в голове вы­зы­ва­ет на ис­ку­с­ное тол­кова­ние Гермеса в се­рд­це, при­чем не да­ет ему сплутовать; Со­к­рат не дает Ге­р­месу-трик­сте­ру под­ме­нить ге­р­ме­нев­тику риторикой.   ^●От­сы­лки в г74. ^●●От­сылки в б43 и д56. ▼1: Диалек­тика и герменев­ти­ка.―2: Рито­рика.

а23311: Бахтин о диалоге и диалектике (поздняя запись в БСС 6 430 и в записи Бочарова Сюжеты р. лит. 499):

Диалог и диалектика. В диалоге снимаются голоса (раздел голосов), сни­ма­ются интонации (эмо­ционально-личностные), из живых слов и реплик вы­лущиваются аб­ст­рактные понятия и суждения, всё втискивается в одно аб­ст­рактное сознание―и так получается диалектика.

Диалектика гегелевского ти­па―ведь это обман. Тезис не знает, что его сни­мет антитезис, а дурак син­тез не знает, что в нем снято.

―Это относится не к диалогической ди­а­лектике-эвристике Сократа, а к вы­рожденной диалектике-логике от Аристотеля до марксистов.

б12611: К самообожествлению у Ниц­ше—Юнг в Пси­хо­ло­гии и ре­ли­гии:

Ниц­ше не был атеи­стом, но его Бог был мертв. Ре­зуль­та­том этой кон­чи­ны стал рас­кол в нем са­мом и он ис­пы­тал ну­ж­ду в оли­це­тво­ре­нии сво­ей дру­гой са­мо­сти как «За­ра­ту­ст­ры» или в дру­гое вре­мя как «Дио­ни­са».­- - -Тра­ге­дия кни­ги Так го­во­рил За­ра­ту­ст­ра со­сто­ит в том что Ниц­ше сам сде­лал­ся не­ко­им бо­гом, раз его Бог умер; а про­изош­ло это от­то­го что он ате­истом не был. ­- - -Тот, у ко­го «Бог уми­ра­ет», па­да­ет жерт­вой «ин­фля­ции».

(3—ЮСС 11.142, к «ин­фля­ции», т.е. «над­ме­ва­нию», Юнг ссы­ла­ет­ся на свои От­но­ше­ния ме­ж­ду «я» и бес­соз­на­тель­ным, ЮСС 7.227слл.).

б14131: Три прозвища мужчины. «Материн сын», «муж своей же­ны» и «смертный», вот три обидных определения мужчины по трем же­н­щинам в его жизни: мать, жена и олицетворенная смерть. Поскольку земля «нам всем общая мать» (Заг. 1929), сюда же прозвание (миро­во­го) человека «земной», то есть «земляной» и «наземный», например Адам или латинское homo : hu­mus ‘земля, почва’. «Трижды человек ди­вен бы­ва­ет: родится, женит­ся, умирает» (ПРН 303), таким дивным че­лове­ком-мужчиной стал для нас Сократ, послушный сын строгой пови­тухи Фе­нареты^●, добродушно терпеливый муж сварливой Ксантиппы, гото­вый к исцелительнице сме­рти герой плато­новых Апологии Сократа, Кри­тона и Фе­дона и даже шко­ль­ного сил­ло­гиз­ма^●●. Причем «Жениться―пе­ре­ро­ди­ть­ся», есть и кроват­ное ди­тя ‘муж’―жена как мать, наоборот в бран­ном motherfucker―мать как же­на «су­кина сына»; прямой порядок мать, жена, смерть до­канчивает Хле­бников своим «Вступил в брачные узы со Смертью и та­ким образом женат.» (ПРН 362, СРНГ 15 265сл.; авто­био­гра­фи­че­с­кая за­ме­тка 1914). Об­ратный порядок у Блока, спе­р­ва «О Русь моя! Же­на моя!» при тют­чев­ском на смерть Пушкина «Тебя ж, как пе­рвую лю­бовь, | России сердце не за­будет!..», потом «- - -сло­па­ла-таки по­ганая, гу­гнивая родимая мату­шка Рос­сия, как чушка своего по­росенка.» (На по­ле Кули­ко­вом 1―1908, 29-ое января 1837 концовка, кон­ец письма Чу­ков­ско­му от 26.5.21), ср. Ольга Форш в дневни­ко­вой за­пи­си Чуков­ско­го (10.5.23) «- - -Ко­гда Блок умер, я пришла» к его ма­те­ри, «а она го­во­рит: “Мы обе с Лю­бой его убили―Люба половину и я по­ло­вину”.» Со­от­вет­ст­вен­но три от­ца: ро­ди­тель, посажёный и духов­ник.   ^●См. д6211. ^●●При­веден в б132.

б31811: От Лёвина к Кириллову. «Я сам народ», сказал Лёвин Тол­стого и повторили Вяч. Иванов с Цветаевой^●, а для Шатова и отчасти До­стоевского, потом Максима Горького (см. Розанов О «народо»-божии) «на­род сам Бог»^●●; следовательно (при условии транзитивности связки ‘есть’) «я сам бог»―так Кириллов и другие^●●●, но это же усматривают в Толстом.   ^●Выдержки в б3182 и 31821. ^●●Выдержки в б3186. ^●●●Выдержки в б126 и 1261.

б31812: «Писать с точки зрения Бога»―так Битов о Льве Толстом ―«позволял себе» и Набоков. Смотреть на людей со стороны будто ты «Марио-марсианин» Берна^●, ср. в дневнике Толстого «Ты о людях, а Б[ог] о тебе.» под 27.3.1910, значит перевести на других взгляд на се­бя как другого глазами, вернее оком бога. Это всё тот же эгоцентризм что у матушкина сынка с его ребяческим себялюбием: любить себя ма­те­ринской любовью значит не перенести ее по заповеди на ближнего. Ба­х­тин сказал в Авторе и герое «Чем я должен быть для другого, тем Бог является для меня.» (133)―не «люди» еще вчуже, а уже включая себя «дру­гой» (хотя само-то слово ‘другой’ эгоцентрическое как ‘восход’ и ‘за­ход’ геоцентрические), вот разница между «монологически наивной то­чкой зрения Толстого» и «самым ненаивным» Достоевским по Бах­ти­ну^●●. Смотреть «с точки зре­ния Бога» по­зволительно только на себя, су­дить так лишь о себе; так и другого Бог простит, Бог тебе судья, не я. Ух­томский о «ты» и «он» в письме к Ф. Гинзбург от 9.3.1931^●●●. «Ана­ло­гия между Толстым и Сократом» у Вячеслава Иванова Лев Толстой и ку­ль­тура 5–7 (ИСС 4 597–602) не проходит, человек для Толстого или На­бо­кова чужой, «он», предмет речи и мысли, это не другой, «ты», ад­ре­сат и собеседник Сократа или Достоевского. А где эго­цен­тризм бес­тол­ковых де­вя­тых лю­дей^●●●●, он же гео­цен­т­ризм, там еще нет толко­ва­те­ля и герме­нев­тики. Ср. о Толстом Бо­ча­ров в ЧС 94сл. и Бибихин там же 41 и 44.   ^●См. д547. ^●●От­сылки в б3621. ^●●●Приведено в а252. ^●●●●См. б12 с прим.

б31813: К толстовскому остранению как антигерменевтическому при­ему―из Рассказов о детях Вереса­ева, про трехлетнего Юру (51):

Новая няня―старушка, очень религиозная. Раз пришли с прогулки. Мать спрашивает:
―Где ты гулял, сынок?
―Мы гуляли в большом-большом доме. Там Петровна голенького дядю нюхала.
Няня ахнула:
―Что ты, Юра, врешь? Какого я дядю нюхала?
―Да-да! На стенке был дядя голенький нарисован, в простынке. Петро­в­на подошла, рукой возле лица машет и дядю нюхает… А старушки всё бало­вались: станут на колени и лбом об пол. И Петровна тоже. А я не баловался!
―Что же там еще было?
―Еще два дяди, только совсем как тети, и волосы длинные. В очень кра­си­вых платьицах. На платьях много цветов, настоящий сад. Ходили, руками махали и всё кричали: оо-оо-ооо!

Ср. странное богослужение в Воскресении 1.39, описанное «с точки зре­ния Бога», об этом следующая, 40-ая глава. Метафора, кеннинг, загадка то­же возвращают к детскому видению (jamais vu). Недаром Толстой охо­тно ссылался на евангельскую заповедь быть как дети, его само­обо­же­ствление с остранением ин­фантильно не меньше набоков­ско­го «Я бо­ж­ком себя вижу- - -» (Сла­ва)^● и «твержения»^●●. Толстой и Набоков ка­ж­дый по-своему играли близкую обоим роль enfant terrible.   ^●См. д5853. ^●●При­меры в б3 и 38.

б31821: Поэт и народ. «Я―народ» Вяч. Иванова повторила Цветаева в горделивой записи (Свод. тетр. 450) «Поэт не может служить на­ро­ду―потому что он сам―народ.» И в письме Иваску (11.10.1935): «- - -Я са­ма народ, и никакого народа кроме себя―не знала- - -». Но это на­род сам большой поэт, а отдельный поэт не сам и не большой. «Ху­до­ж­ник дол­жен быть скромен, потому что свет его, как лунный, то­ль­ко ис­хо­дит от со­лнца, но сам он―не солнце.»―Пришвин (Незаб. 141), бу­д­то откли­ка­ясь на «солнце нашей поэзии» о Пушкине. Ср. усло­вное мно­жественное ве­ли­чества, но и множественное скром­но­сти из на­стоя­щего представи­те­льского «мы».

б36212: Достоевский был самый ненаивный искатель (так Бахтин) с эв­ри­сти­ческим подходом Сократа: не сказать самому, от себя, а выпы­тать пра­вду у героя-собеседника^●; еще надо было записать разговор, это как Пла­тон. Достоевский это русский Платон, тоже с сильным во­прос­чи­ком Сокра­том и от­того не плутующим ответчиком Гер­ме­сом и еще со скромным писцом в се­бе, но в хри­стианском переосмы­с­ле­нии: с «де­мо­ном» и «ангелом» по сти­хо­тво­ре­нию Пушкина Ангел, а по собст­вен­но­му при­знанию в за­пис­ной тетра­ди 1880/81 с «большим гор­ни­лом сомне­ний» и «осанной» («- - -Ста­ло быть, не как мальчик же я верую во Христа и его исповедую, а че­рез бо­ль­шое горнило сомнений моя осанна про­шла, как говорит у ме­ня же, в том же романе, чёрт.») и еще со «сте­но­гра­фом» по преди­сло­вию Кро­ткой. «- - -Тут дьявол с Богом борется, а поле би­твы―сердца лю­дей.»―Ми­тя Ка­рамазов (3.3), Иван с его чер­том и ав­тор знают это по себе.―Тогда Ба­х­тин рус­ский нео­пла­то­ник. Го­во­ря в По­эт. Дост. 4 о «сократическом диа­ло­ге» (123–27 и 148сл.), Ба­х­тин не­до­оце­нил самого Сокра­та в Досто­ев­ском (да и в Пла­тоне, буд­то бы не зна­в­шем молчаливого мы­шле­ния^●●), напри­мер «мо­раль­ные пы­т­ки, кото­рым подвергает своих ге­роев До­сто­ев­ский, что­бы доби­ть­ся от них слова са­мосознания, дохо­дя­щего до сво­их после­д­них пре­де­лов» (2―63сл.), впо­лне сократовы. Или пред­по­сы­л­ка «при­об­ще­ния голоса героя к хору» в 5.3 (277сл.), ср. у Ксено­фон­та «Когда Сократ сам рассматривал какой-ни­будь вопрос в своей бе­се­де, он исхо­дил все­гда от общепризнанных ис­тин, видя в этом надеж­ный ме­тод ис­сле­до­ва­ния. Поэтому при всех сво­их рассуждениях ему уда­ва­лось гора­здо боль­ше, чем кому-либо дру­го­му из известных мне лиц, до­во­дить слу­шателей до соглашения с ним.- - -»^●●●―Воспоминания 4.6.15. Сюда же Достоевский о толкователе Афа­на­сьеве^●●●● и антигерменевтический Ион Платона. Так бла­го­даря Бахти­ну че­рез Досто­ев­ско­го по­нятней Сократ и Пла­тон.   ^●См. б1321сл. и д6111. ^●●См. д571. ^●●●Перевод Со­бо­лев­ского. ^●●●●См. а1 13 д3211.

в25111: Вяч. Иванов о своей фамилии. Вячеслав Иванов так отве­тил Альтману, посчитавшему его фамилию в отличие от имени недора­зумением:

―Нет, я нахожу, что фамилия моя, ввиду моего соборного мировоззре­ния, весьма подходит, я даже думаю, что я ее сам выбрал. «Иванов» встре­чается среди всех наших сословий, она всерусская, старинная и вместе с мо­им именем и отчеством звучит хорошо. Вячеслав Иванович Иванов―Вяче­слав Иванов сын―Иванов.—

(Разговоры с Ив. под 4.2.1921). Верные своей фамилии Томас Манн с его пред­ста­ви­тельством и Иванов с его соборным мировоззрением. Сюда же ивановское «Народ―это я, я―народ» у Журова^● или «Нужно быть са­мим собой и делать общее―личность тут и скажется.–Кто теряет ду­шу свою в общем деле (забывает о своей личности), тот и находит ее; а кто бе­режет, потеряет.»―дочери Лидии в письме от 26.12.1926 (Символ 53/54 508сл.), ср. Матфей 10.39 с параллельными местами.   ^●Приведено в б3182.

в52211: Фауст и Сократ. Взятого у Гёте Фауста Одоевский при­бли­зил к Сократу у Платона и получился реконстру­иро­ван­ный пра-Фауст. Из Примечания к Русским ночам начала 1860-х:

В эпоху, о которой я говорю, я учился по-гречески и читал Платона, руко­вод­ствуясь в трудных местах русским, или точнее сказать, славянорусским пе­реводом Пахомова- - -. Платон произвел на меня глубокое впечатление, до сих пор сохранившееся, как всякое сильное впечатление юности. В Платоне я находил не один философский интерес; в его разговорах судьба той или дру­гой идеи возбуждала во мне почти то же участие, что судьба того или дру­гого человека в драме или в поэме; даже, в эту эпоху, судьба гомеровых ге­роев гораздо менее интересовала меня; вообще ни Ахиллес ни Одиссей то­гда не привлекали моего особого сочувствия.
Продолжительное чтение Платона привело меня к мысли, что если за­да­ча жизни еще не решена человечеством, то потому только, что люди не впо­л­не понимают друг друга, что язык наш не передает вполне наших идей, так что слушающий никогда не слышит всего того, что ему говорят, а или боль­ше или меньше, или влево или вправо.- - -

―Вот откуда «истина не передается!»^● Фауста у Одоевского. Со­крат во­просчик потому что истина не передается, он спрашивал чтобы «воз­бу­ждать» в собеседнике «его собственное внутреннее слово»^●. О Фаусте Рус­ских ночей сам Одоевский в начале Русских писем. Достоев­ский то­же при­близил своего Фауста Ивана Карамазова к Сократу.   ^●При­ве­дено в д573.

д52111: К слушателю-Сократу-Земле. Слушатель не то что сама Зе­мля, а человек как «земной» и Сократ как образцовый человек^●, оба ма­тушкины сынки. Ведь ребенок сперва именно слушает взрослых на­чи­ная с матери, без этого он не заговорит. Заговорив, он постоянно за­да­ет взрослым вопросы пока не приучится говорить с собой―спра­ши­вать «самого себя», то есть входящих в него мировым человеком дру­гих, и получать ответ. Вопросы к мировому человеку, эти дет­ские слова слушателя-незнайки, остаются у нас на всю жизнь. А зна­ю­щий незнайка Сократ своими вопросами приводил собеседника в «от­вет­чивое» со­зна­ние его же знания или незнания и так делал его своим сви­детелем: «тебя од­ного я зову в свидетели»^●●―Платон Горгий 476a (сю­да же 472bc и 474a), ср. евангельское «ты сказал/гово­ришь» и бахтинское «чужое сло­во». Сократ за­ставлял других тол­ковать, а со все­ми сразу, с «хором» не по­тол­ку­ешь. На вопрос слушателя о значении слова говорящего отве­ча­ет толкователь.   ^●См. б3163 и 14131. ^●●Перевод Мар­киша.

д52112: Сократ и Эдип, два образца человека-мужчины на театре жи­зни. Так об Эдипе уже стоики Эпиктет и Марк Аврелий (11.6), при­чем бывший раб точнее императора: «- - -трагедии имеют место среди бо­гачей, царей и тиранов, а бедняк ни один не участвует в трагедии, ра­зве только как участник хора.- - -»^●―Беседы 1.24.15; бедняк Сократ стал как раз комическим героем в Облаках Аристофана. Эдип тоже ма­туш­кин сынок и «земной» (к связи Иокасты с землей Аверинцев Миф о Эди­пе 93 и Топоров Эдип Соф. 218сл. с прим. 10–13), но Сократ воз­вы­шает по­вивальное ремесло матери Фенареты до мужской диалекти­ки^●●, а Эдип овладевает матерью и Фивами и приносит им несчастье, он moth­erfucker. Верный дельфийской заповеди самопознания Сократ зна­ю­щий незнайка, мнимый дурак, а Эдип не знает себя, он незнающий за­знай­ка, мнимый мудрец; мудрый ответ на загадку Сфинги не «Человек» в духе набоковского поэта Шейда, а «Я, тот же человек» в духе его ком­мен­татора Кинбота^●●●, ср. загадочное Ε рядом с ΓΝΩΘΙ ΣΑΥΤΟΝ в Дель­фах как «Это ты»―Бибихин Узнай себя 3. Демон-ум-божество Сократа и бе­з­ум­ное са­мообожествление Эдипа, его «спесь», ὕβρις, и тира­нство. «Знай­ка дорожкой бежит, незнайка на печке лежит» (ПРН 429, ср. на 275 478 и 656): искатель Сократ, весь здравомыслящее (са­мо)­со­зна­ние, всегда в пу­ти, в общих местах, его спутник быстроногий Гермес, а Эдип со сво­им го­ворящим именем «Пухлостопый», весь бессозна­тель­ное, на ра­с­пу­тье трех дорог (по-латински это trivium, отсюда триви­аль­ный) убив от­ца, в родном дворце садится на царство и ло­жится на мать. Узнавший пра­вду о себе Эдип ос­ле­пляет себя (ослабленное самоубий­ст­во), уподо­б­ляясь слепому про­вид­цу Тиресию, и только тогда делается «трехно­гим» странником, а Со­крат дает себя убить. У Софокла Сократу со­от­вет­ствует Тиресий и со­кратову демону Сфинга, а сократову собесе­д­ни­ку-свидетелю Эдип и со­знанию собеседника хор; Мейер о хоре в МФС 305^●●●●.   ^●Перевод Таро­ня­на. ^●●См. д6211. ^●●●См. б2613. ^●●●●Приведено в д533.

д53311: «Серебряный век». Цитата из фольклорной речи мерцает лун­ным, отраженным све­том, причем - - -может быть, поэзия сама― | одна ве­ликолепная цитата (Ахматова), т.е авторская поэзия. Но тогда «се­ре­бряный век» русской по­эзии (к этому названию Ронен Серебр. век) сли­шком узко взят из-за того что «зо­лотой век» совсем смещен на пуш­кинское время. Скорбным вос­кли­ца­ни­ем «Со­лнце нашей поэзии зака­ти­лось!» Владимир Одо­ев­ский по­ло­жил на­ча­ло высокому иначенью Пуш­ки­на^● за счет на­сто­яще­го, неза­ка­т­ного по­э­та-солнца. Это мировой че­ло­век Иван, а золотой век это допи­сь­менное фольклорное прошлое, по­сто­ян­но возрождаемое в уст­ной веч­но­сти. А се­ребряный век это вре­мя ав­тор­ской письменной по­эзии―пи­сьмо изо­б­рел именно лунный бог Ге­р­мес-Тот―от свет­ского Пу­шкина до совет­ско­го Мандельштама. Тре­з­во о та­ком авторе При­ш­вин: «свет его, как лун­ный, только исходит от со­лн­ца, но сам он―не со­л­н­це»^●● (Не­заб. 141). Русский интеллигентский ли­те­ратуроцентризм в ущерб фо­льк­лору по­хож на принятую всерьез шу­т­ку «Луна важнее со­л­н­ца, ведь днем и так светло». «Не отдавая себе от­че­та, они живут мною», говорит Речь в Ригведе 10.125.4^●●● про тех кто «слы­шит сказанное».   ^●См. б25. ^●●Полнее при­ве­де­но в б31821. ^●●●Полнее приведе­но в д4252.

д53513: Бахтин о сознании  и самосознании (БСС 5 343 и 351, 6 323 92 и 408): «Не­са­модостаточность, невозможность существования од­но­го сознания. Я осознаю себя и стано­влюсь самим собою, только рас­крывая себя для другого, через другого и с помощью другого.» «Диа­ло­ги­ческая природа со­знания, диалогическая природа самой чело­вече­ской жизни.»―1961 год. Заметки. «Самосознание невозможно без слова, сло­во же по природе своей существует для другого, хочет быть услы­шан­ным и понятым. Ни сознание, ни самосознание не могут обой­тись без дру­гого. Одинокое сознание―иллюзия или ложь и узур­пация.»―До­по­лнения и изменения к «Достоевскому». «Вполне можно допус­тить и по­мы­с­лить, что единая истина требует множе­ст­венности созна­ний, что она при­нципиально невместима в пределы одного сознания, что она, так ска­зать, по природе событийна и рождается в точке соприкосно­ве­ния разных созна­ний.»―Поэт. Дост. 3. «Чужое слово в от­личие от моего и вза­имоориента­ция с ним является некоторой пер­вичной дан­но­стью, как мы уже сказали, в самой жизни, в сознании и самосо­зна­нии.»―за­пи­си для статьи о чужом слове. Еще см. запись Свидетель и судия в БСС 6 396сл. Не так Н. Бахтин Разложение личности и внутренняя жизнь в ЖИ 47–52/73–82, он отчасти вслед за Ницше против самоцельного созна­ния без са­мо­осуществления в действии, даже призы­вает к «новому фа­на­ти­зму»―Со­временность и фанатизм там же 3сл./5–7, но ср. Честертон о ере­ти­ке-фана­ти­ке^●; старший брат не ди­алогист, хотя писал диалоги. Ан­ти­ге­рме­нев­ти­че­ски о сознании и Бибихин^●●. Ча­адаев о мировом со­зна­нии ―Философи­че­ские письма 5.   ^●Приведено в а24522. ^●●Отсылки в в62.

д62111: Диалектика и герменевтика. Сократова устная вопросо-от­ветная, диалогическая диалектика дала в основном через Платона пи­сьменную монологическую логику-силлогистику Аристотеля и так во­шла в средневековый тривий наряду с грамматикой филологов и рито­ри­кой софистов, а герменевтика неоплатоников и полуфольклорный ге­р­метизм дали христианскую герменевтику и алхимию; это было воз­ро­ж­дение греческой древности, но как ее внефольклорное латинское вы­ро­ждение, то есть воссоздание как предательская передача. У не­м­цев мо­ро­соф Сократ с его божественным демоном выро­дился в до­к­то­ра Фау­с­та с Мефистофелем и диалектикой «гегелевского ти­па», о ней Бахтин^●, а герменевтика выродилась в «понимающую» «на­уку о духе», по­дозре­ва­ю­щую «археологию знания», умствующую пи­са­нину от себя. Дру­гое де­ло Гумбольдт и Розеншток-Хюсси, Юнг и Томас Манн, бли­зкие воз­ро­жде­нию по-русски. Русское возрождение фольклорно-языковой ар­ха­и­ки, вот оно: «мла­до­гер­ме­невты» (после неоплатоников, ср. «младо­грам­матики») Даль, Афа­на­сьев и По­теб­ня, диало­ги­чные Одоевский и Достоевский, сказовый Ле­с­ков, Ро­за­нов, Вя­че­слав Ива­нов, Ман­дель­штам с «домашним эллиниз­мом», диа­ло­гист Бах­тин с «металин­гви­сти­кой», «карнавальным» и «воз­вра­том к на­чалу», ми­фолог То­по­ров с «транс­семантикой», этимолог Тру­бачев. Это русские звенья Гермесовой цепи.   ^●При­ведено в а23311.

д62112: Риторика. Без постоянного разговора Сократа с Гермесом нет герменевтики, есть лишь риторика, ораторское искусство убеждать пу­блику красноречием. Неверно Аверинцев Греч. «литература»:

Но что та­кое платоновский Сократ? Это идеал радикально недиалогического че­ловека, который не может быть внутренне окликнут, задет и сдвинут с ме­ста словом собеседника, который в пылу спора остается всецело не­прони­ца­е­мым, неуязвимым, недостижимым для всякого иного «я», а по­то­му в состо­я­нии манипулировать партнерами в беседе, двигать ими как ве­щами, сам ни­кем не движимый.- - -

(215/22)―здесь получился идеал ритора, а величай­ший искатель-вопро­с­чик Сократ (ср. о Достоевском^●) нериторичес­кий человек в проти­во­по­ложность самому Аверинцеву, невнушающий и невну­ша­емый. Со­к­рат не да­ет двой­ственному ответчику Гермесу плутовски под­менить бла­гую ге­р­ме­не­втику лихой ри­торикой, толкование своего родного как вы­вод знания изнутри внушением чу­жо­го мнения извне, пред­ста­вите­ль­ство-пред­ставительность внушительным самозва­н­ст­вом, служение вла­стью, ми­ро­вого человека го­ворящей са­мостью, фольклор литера­ту­рой, пра­вду пра­вдоподобной вы­думкой от себя, глу­по-му­дрое хитрым, глу­бо­кое витиеватым, ис­ку­сно-ес­те­ст­венное искус­ст­вен­ным, за­ветное про­да­жным. У ритора или оратора, по-рус­ски кра­снобая или витии, «на вся­кий спрос есть ответ», он «для/ради кра­сного сло­вца не пощадит ни ма­те­ри ни от­ца / не пожалеет родного от­ца» (ПРН 411сл.). Софист, дема­гог, политик, ад­во­кат, мисси­о­нер, пропагандист, лек­тор, публицист, жу­р­налист, пост­мо­дернист. Ри­то­ри­че­ская по­бе­да за­го­то­в­лен­ными словами и на сло­вах, у-бе­дить и по-бе­дить от бе­да, сю­да же бедный и бес^●●, зло­упо­тре­б­ле­ние об­щими ме­ста­ми в общих ме­стах. Ри­торика легко пере­хо­дит в эристи­ку, ис­кусство спо­рить богини Эри­ды-Распри, а герменев­ти­ка как эври­с­ти­ка трудного са­мо­по­зна­ния^●●● при­водит к со­гла­сию и вос­станавливает мирный мир.   ^●В б3621 и 36212. ^●●От­сы­лка в г752. ^●●●См. а441 и д563.

д62211: Вопрос и ответ. Вопросы делаются из утверждений особы­ми средствами―ин­тонацией, порядком слов, местоимениями, частицей, но эти утвер­жде­ния вопреки Кржижановскому в Клубе убийц букв 5^● еще не ответы. На во­прос слушателя о значении слова говорящего отвечает его же сло­ва­ми толко­ва­тель. Сперва обрядовый и поэтический миф-ба­сня гово­ря­ще­го, сло­во как дело, потом вопрос слушателя, слово как мысль^●●, и на­ко­нец от­ве­т­ный логос-толк толкователя, слово как тако­вое. Не два, а три, ср. анализ и синтез^●●●. Связь во­п­ро­са с от­ри­ца­ни­ем, на­пример Ка и Немо^●●●●. Вырождающаяся фи­лософия-мы­с­ли­тель­ст­во пред­почитает свои вопросы ответам возро­ждающейся фило­ло­гии-лю­бо­му­дрия, она же фольклорная герменевтика. Большая часть от­вета, ко­то­рую тебе, сказал Шекли^{●●●●●}, надо заранее знать чтобы задать во­прос, это не ответчивое, бессознательное знание го­во­ря­щего. Задавая во­прос, ты со­знаёшь свое личное незнание, отсюда со­кра­тово «Я знаю то­лько, что ничего не знаю», а давая от­вет, сознаёшь свое ро­довое зна­ние. Гово­ря­щий, слушатель-вопрос­чик и толко­ва­тель-от­вет­чик: бессо­зна­тельный все­знайка, сознательный не­знай­ка и со­зна­те­ль­ный знайка.   ^●При­ведено в в33. ^●●Пример в д1211. ^●●●В д122. ^●●●●В г7332. ^{●●●●●}При­ве­де­но в а232 и б132.

д66322: Чаадаев о «наших толках» в письме Вяземскому от 29.4. 1847:

Вы скажете, что мысли наши не только не проявляются в жизни, но и не вы­сказываются на бумаге. Что ж делать? Знать, грамотка нам не далась. Но за­то, если б послушали наши толки! Нет такого современного или несовре­мен­ного вопроса, которого бы мы не решили, и всё это в честь и во славу свя­той Руси. Поверьте, в наших толках очень много толку. Мир всплеснет ру­ками, ко­гда всё это явится на свет дневной.

―Невольно предсказана с усмешкой русская герменевтика. Чаадаев рус­ский Фауст или Сократ, он готовил возрождение большой русской ге­р­менев­ти­ки в ма­лой.

д66411: Самосознание русской герменевтики. Герменевтическое са­м­осознание достигается с возрождением большой герменевтики в ма­лой, у греков такое возрождение «досократиков» в неоплатониках гото­вил Сократ, а у русских Чаадаев. При Ча­адаеве шло записывание род­но­го фольклора как конец бессо­зна­те­ль­ной герменевтики Ивана, лите­ра­ту­ра «серебряного века»^● как ее об­но­в­ление, «младогерменевты»^●● и по­том полуосознанная герменевтика Ба­х­тина и Топорова, пока Лена Си­лард не заговорила именно о русской ге­рменевтике (Рус. гермен.), но ус­мо­трела ее главным образом у люби­мо­го мифотворца Вяч. Иванова и лю­бителя Иванова и риторики Аве­рин­це­ва. Что­бы рус­ская фо­льклорная ге­рменевтика вышла из бессо­зна­те­ль­ного со­стояния (ср. рус­ское бездо­ро­жье) морософской гуманитарной на­у­кой я сделал больше чем мог; —Мной совершённое так мало! | Но всё ж я прочное звено- - -(Ходасевич Памятник) в Гермесовой цепи, теперь де­ло за ищущими софомо­ра­ми―на­чи­на­ю­щими русистами. Толкуйте и откроется вам, так я понял еван­ге­льский призыв еще когда в середине 1970-х заметил пословичное сбли­же­ние слов толк и толкать/толочь^●●●.   ^●См. д53311. ^●●См. в д62111. ^●●●См. в б4 43 и 431.

 

 

 

Сокращения

Художественная литература и другие общие источники в этот список не вошли.

 

Ав­то­биогр.—R.G. Collingwood, An Autobiography, Oxford 1939, repr. 1951; по-рус­ски в кн. Р.Дж. Кол­лин­гвуд, Идея ис­то­рии. Ав­то­био­гра­фия, Мо­ск­ва 1980, с. 321–417

Ав­тор и ге­рой—М.М. Бах­тин, Ав­тор и ге­рой в эс­те­тичес­кой дея­тель­но­сти. В кн. БСС 1, с. 69–263

AT—Antti Aarne and Stith Thompson, The Types of the Folktale: A Classification & Bibliography, second rev. (= FF Communications, N° 184), Helsinki 1981

АТвс—Срав­ни­тель­ный ука­за­тель сю­же­тов: Вос­точно­сла­вян­ская сказ­ка. Со­ста­ви­те­ли Л.Г. Ба­раг и др., Ле­нин­град 1979

Бе­се­ды с Бах­т.—Бе­се­ды В.Д. Ду­ва­ки­на с М.М. Бах­ти­ным, Мо­ск­ва 1996

БСС—М.М. Бах­тин, Со­б­ра­ние сочине­ний, т. 1, 2, 4.1, 5 и 6, Мо­ск­ва 1996–2008 (изд. продолжается)

Введ. фи­лос. гер­мен.—Jean Grondin, Einführung in die philosophische Her­me­neu­tik, Darmstadt 1991; Introduction to Philosophical Hermeneutics, New Haven 1994

Вел. инкв.—В.В. Ро­за­нов, Ле­ген­да о Ве­ли­ком ин­кви­зи­то­ре Ф.М. Дос­то­ев­ско­го­, Мо­ск­ва 1996

Вид. не­вид.—Яков Дру­скин, Ви­де­ние не­ви­де­ния (= За­зер­ка­лье, аль­ма­нах 2­-й), Санкт-Пе­тер­бург 1995

ВЛЭ—М. Бах­тин, Во­про­сы ли­те­ра­ту­ры и эс­те­ти­ки. Ис­сле­до­ва­ния раз­ных лет, Мо­ск­ва 1975

«Возвращение»―Ю.А. Шичалин, Ἐπιστροφή, или Феномен «возвращения» в пе­рвой европейской культуре: Курс лекций, Москва 1994

Вопр. отв.—Henry Hiż, Questions and Answers.—The Journal of Philo­sophy, 59 (1962), pp. 253–65

Гермет. гермен.―Лена Силард, Герметизм и герменевтика, Санкт-Петербург 2002

Граф­фи­ти—«Les murs ont la parole»: Journal mural, mai 68. Citations recueillies par J. Besançon, Paris 1968

Греч. «литература»―С.С. Аверинцев, Греческая «литература» и ближне­восто­ч­ная «словесность» (Противостояние и встреча двух творческих принципов). В кн. Типология и взаимосвязи литератур древнего мира, Москва 1971, с. 206–66; переиздано в РИЕЛТ, с. 13–75

Дев. люди―В. Айрапетян, Толкование на анекдот про девятых людей (АТ 1287), Москва 2010

Де­тям мо­им—П. Фло­рен­ский, Де­тям мо­им: Вос­по­ми­на­нья про­шлых дней–­, Мо­ск­ва 1992

ДПС 1―Ф.М. Достоевский, Полное собрание сочинений в тридцати томах, т. 1, Ленинград 1972

ЖИ—Н.М. Бах­тин, Из жиз­ни идей: Ста­тьи, эс­се, диа­ло­ги, Мо­ск­ва 1995; пере­из­да­но под названием Философия как живой опыт: Избранные статьи, Москва 2008

За­вет. ск.—За­вет­ные сказ­ки из со­б­ра­ния Н.Е. Ончуко­ва. Изд. под­го­то­ви­ли В. Ере­ми­на и В. Же­ку­ли­на, Мо­ск­ва 1996

Заг.—За­гад­ки (се­рия Па­мят­ни­ки рус­ско­го фольк­ло­ра). Изд. под­го­то­ви­ла В.В. Ми­т­ро­фа­но­ва, Ле­нин­град 1968

ИС—А. Ух­том­ский, Ин­туи­ция со­вес­ти: Пись­ма. За­пис­ные книж­ки. За­мет­ки на по­лях, Санкт-Пе­тер­бург 1996

ИСС—Вячес­лав Ива­нов, Со­б­ра­ние сочине­ний, т. 1–4, Брюс­сель 1971–87

Ист. слов—В.В. Ви­но­гра­дов, Ис­то­рия слов, Мо­ск­ва 1994

ИЭС―В.Н. Топоров, Исследования по этимологии и семантике, т. 1–3.1, Мо­сква 2004–09 (изд. продолжается)

Как ре­шить—G. Polya, How to Solve It: A New Aspect of Mathematical Method, sec­ond ed., Princeton 1988; по-рус­ски не полностью: Д. Пойа, Как ре­шать за­дачу, Мо­ск­ва 1959

Кн. воспом.―И.М. Дьяконов, Книга воспоминаний, Санкт-Петербург 1995

Ли­тов.—Рус­ский фольк­лор в Лит­ве. Ис­сле­до­ва­ние и пуб­ли­ка­ция Н.К. Ми­тро­по­льской, Виль­нюс 1975

ЛКС—М.М. Бах­тин, Ли­те­ра­тур­но-кри­тичес­кие ста­тьи, Мо­ск­ва 1986

Миф о Эдипе―С.С. Аверинцев, К истолкованию символики мифа о Эдипе. В кн. Античность и современность: К 80-летию Ф.А. Петровского, Москва 1972, с. 90–102

МФС—А.А. Мей­ер, Фи­ло­соф­ские сочине­ния, Paris 1982

Над страницами ТМ―С. Апт, Над страницами Томаса Манна: Очерки, Москва 1980

Начикетас―В.Н. Топоров, Эпистема знания и миф бессмертия («Катха-упа­ни­ша­да» о подвиге Начикетаса). В кн. Вопросы сравнительно-исторического изу­чения индоевропейских языков (памяти М.Н. Петерсона), Москва 1997, с. 97–118

Незаб.―М. Пришвин, Незабудки, Москва 1969

Неомифологизм―В.Н. Топоров, Неомифологизм в русской литературе начала ХХ века: Роман А.А. Кондратьева «На берегах Ярыни» (= Eurasiatica, 16), Trento 1990

НЛО—Но­вое ли­те­ра­тур­ное обо­зре­ние, Мо­ск­ва

НРС—На­род­ные рус­ские сказ­ки А.Н. Афа­нась­е­ва, т. 1–3. Под ред. М.К. Аза­дов­ско­го и др., Ле­нин­град 1936–40; под ред. В.Я. Проп­па, Мо­ск­ва 1957 и 1958; изд. под­го­то­ви­ли Л.Г. Ба­раг и Н.В. Но­ви­ков, Мо­ск­ва 1984–85

О «на­ро­до»-бо­жии—В.В. Ро­за­нов, О «на­ро­до»-бо­жии как но­вой идее Мак­си­ма Горь­ко­го. В кн. Вел. инкв., с. 530–32

О понимании―В.В. Розанов, О Понимании: Опыт исследования природы, гра­ниц и внутреннего строения науки как цельного знания. Предисловие В.В. Би­би­хина (Bibliotheca Ignatiana). Москва 2006

О ри­туа­ле—В.Н. То­по­ров, О ри­туа­ле: Вве­де­ние в про­бле­ма­ти­ку. В кн. Ар­ха­иче­с­кий ри­ту­ал в фольк­лор­ных и ран­не­ли­те­ра­тур­ных па­мят­ни­ках, Мо­ск­ва 1988, с. 7–60; переиздано в ИЭС 1, с. 484–538

Остранение―Straniamento: Preistoria di un procedimento letterario. In: Carlo Ginz­burg, Occhiacci di legno: Nove riflessioni sulla distanza, Milano 1998, pp. 15–39; по-русски в НЛО, N° 80 (2006), с. 9–29

Пись­ма ясн.—A. Rimbaud, Lettres du voyant (13 et 15 mai 1871), éditées et com­mentées par G. Schaeffer­—, Genève 1975

Под­сту­пы—В. Ай­ра­пе­тян, Гер­ме­нев­тичес­кие под­сту­пы к рус­ско­му сло­ву. Пре­ди­сло­вие В.Н. То­по­ро­ва, Мо­ск­ва 1992

Позн. позн.―Frithjof Rodi, Erkenntnis des Erkannten: Zur Hermeneutik des 19. und 20. Jahrhunderts, Frankfurt am Main 1990

По­сле при­вет­ст­вия—Eric Berne, What Do You Say After You Say Hello? The Psych­o­logy of Human Destiny, London 1975; по-рус­ски в кн. Э. Берн, Иг­ры, в ко­то­рые иг­ра­ют лю­ди. Лю­ди, ко­то­рые иг­ра­ют в иг­ры, Санкт-Пе­тер­бург 1995, с. 155–381

По­эт. Дост.—М. Бах­тин, Про­бле­мы по­эти­ки Дос­то­ев­ско­го. В кн. БСС 6, с. 5–300

ППЗ—По­сло­ви­цы, по­го­вор­ки, за­гад­ки в ру­ко­пис­ных сбор­ни­ках XVIII–XX ве­ков. Изд. под­го­то­ви­ли М.Я. Мельц и др., Мо­ск­ва—Ле­нин­град 1961

ПРН—По­сло­ви­цы рус­ско­го на­ро­да. Сб. В. Да­ля, Мо­ск­ва 1957

Прус.—В.Н. То­по­ров, Прус­ский язык: Сло­варь, A–D, E–H, I–K, K–L, L, Мо­ск­ва 1975–90

Р. нар. посл.—Рус­ские на­род­ные по­сло­ви­цы и по­го­вор­ки. Со­ста­вил А.М. Жи­гу­лев, третье изд., Ус­ти­нов 1986

Раз­го­во­ры с Ив.—М.С. Альт­ман, Раз­го­во­ры с Вячес­ла­вом Ива­но­вым, Санкт-Пе­тер­бург 1995

Ранний Хайд.―В.В. Бибихин, Ранний Хайдеггер: Материалы к семинару (Biblio­the­ca Ignatiana), Москва 2009

Ре­пре­зент.—Carlo Ginzburg, Représentation: le mot, l’idée, la chose.—Annales ESC, novembre–décembre 1991, pp. 1219–34; по-рус­ски в НЛО, N° 33 (1998), с. 5–21

РИ­ЕЛТ—С.С. Аве­рин­цев, Ри­то­ри­ка и ис­то­ки ев­ро­пей­ской ли­те­ра­тур­ной тра­ди­ции, Мо­ск­ва 1996

РПП—Рус­ские по­сло­ви­цы и по­го­вор­ки. Со­ста­ви­тель А.И. Со­бо­лев, Мо­ск­ва 1983

Рус. гермен.―Лена Силард, Русская герменевтика ХХ века. В кн. Гермет. гер­мен., с. 13–26

Рус. толк.—В. Ай­ра­пе­тян, Рус­ские тол­ко­ва­ния, Мо­ск­ва 2000

Своб. Дост.—А.З. Штейн­берг, Сис­те­ма сво­бо­ды Ф.М. Дос­то­ев­ско­го, Бер­лин 1923; ре­принт: Paris 1980

Свод. тетр.―Марина Цветаева, Неизданное. Сводные тетради. Подг. текста, пре­дисл. и прим. Е.Б. Коркиной и И.Д. Шевеленко, Москва 1997

Серебр. век―Omry Ronen, The Fallacy of the Silver Age in Twentieth-Century Rus­s­ian Literature, Amsterdam 1997; по-русски в переводе автора с предисловием Вяч.Вс. Иванова: Омри Ронен, Серебряный век как умысел и вымысел, Мос­ква 2000

Ск. ранн.—Рус­ские сказ­ки в ран­них за­пи­сях и пуб­ли­ка­ци­ях (XVI–XVIII ве­ка). Подг. тек­ста Н.В. Но­ви­ко­ва, Ле­нин­град 1971

Сл. олон.—Сло­варь об­ла­ст­но­го оло­нец­ко­го на­речия в его бы­то­вом и эт­но­гра­фичес­ком при­ме­не­нии. Со­брал на мес­те и со­ста­вил Г. Ку­ли­ков­ский, Санкт-Пе­тер­бург 1898

Сократ Апологии―В.Н. Топоров, Сократ платоновской «Апологии Сократа» как че­ловек «осевого времени» (к проблеме «поведенческого сценария» и «куль­ту­рной роли»). В кн. Славянское и балканское языкознание, Москва 2003, с. 7–18

СРНГ—Сло­варь рус­ских на­род­ных го­во­ров, вып. 1–31, (Мо­ск­ва—)Ле­нин­град/ Санкт-Пе­тер­бург 1965–97 (изд. про­дол­жа­ет­ся)

Стран. Тург.—В.Н. То­по­ров, Стран­ный Тур­ге­нев (четы­ре гла­вы) (= Чте­ния по ис­то­рии и тео­рии куль­ту­ры, вып. 20), Мо­ск­ва 1998

СЧВ―«Слово―чистое веселье…»: Сб. статей в честь А.Б. Пеньковского, Мос­ква 2009

Сю­же­ты р. лит.—С.Г. Бочаров, Сю­же­ты рус­ской ли­те­ра­ту­ры, Мо­ск­ва 1999

Творч. Раб­ле—М.М. Бах­тин, Творчес­т­во Фран­суа Раб­ле и на­род­ная куль­ту­ра сред­не­ве­ко­вья и Ре­нес­сан­са, Мо­ск­ва 1965; вто­рое изд. 1990

Тм—Stith Thompson, Motif-Index of Folk-Literature­–. Rev. & enlarged ed., vol. 1–5, Bloomington 1975

Уз­най се­бя—В.В. Би­би­хин, Уз­най се­бя, Санкт-Пе­тер­бург 1998

Филол. сюжеты―С.Г. Бочаров, Филологические сюжеты, Москва 2007

ФСС—Па­вел Фло­рен­ский, Сочине­ния в четы­рех то­мах (= Философское насле­дие, т. 122, 124 и 127–29), Мо­ск­ва 1994–99

ЧС―Человек как слово: Сб. в честь В. Айрапетяна, Москва 2008

Чтение филос.―В.В. Бибихин, Чтение философии, Санкт-Петербург 2009

Эдип Соф.—В.Н. То­по­ров, О струк­ту­ре «Ца­ря Эди­па» Со­фок­ла. В кн. Сла­вян­ское и бал­кан­ское язы­ко­зна­ние. Кар­па­то-вос­точно­сла­вян­ские па­рал­ле­ли­, Мо­ск­ва 1977, с. 214–58

ЭП―А.А. Потебня, Эстетика и поэтика, Москва 1976

Эт­но­генез—О.Н. Тру­бачев, Эт­но­ге­нез и куль­ту­ра древ­ней­ших сла­вян: Лин­гвис­тичес­кие ис­сле­до­ва­ния, второе изд., доп., Мо­ск­ва 2002

Юнг гер­мен.—C.G. Jung and the Humanities: Toward a Hermeneutics of Culture. Ed. by Karin Barnaby & P. D’Acierno, London 1990

ЮСС—C.G. Jung, Gesammelte Werke, Bd. 1–20, Zürich 1958–94

Язык трад. культ.―Е.Л. Березович, Язык и традиционная культура: Этнолингви­сти­ческие исследования, Москва 2007

ЯРФ—Язык рус­ско­го фольк­ло­ра. Меж­ву­зов­ский сб., Пет­ро­за­водск 1988

________________________________________________

 

 

 

Выборка из книги: Вардан Айрапетян. Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски, Москва 2001, с до­по­л­нениями последних лет.