РЕЧЬ
Марии Галиной
при вручении Анастасии Грызуновой Премии Андрея Белого

               «…собой ранить осенний город.
               И взвыл, дабы мир дал ему имя.
               Изпотьма ответило ветром.
               Что знаешь ты, знаю я: астронавты пролетны, и банковские клерки перед обедом поглядывают на стенные                                                                    часы; капюшонны актрисы в сияющих рамах зеркал, и грузовые лифтеры пальцем втирают жир в стальной                                                                    рычаг; студенческие волнения; знаю, что на той неделе смуглые женщины в продуктовых трясли головами,                                                                    потому что за полгода всё подорожало возмутительно; каков на вкус кофе, если подержать его холодным во                                                                  рту целую минуту».

                             Самуэль Дилэни. Перевод Анастасии Грызуновой

                 Анастасия Грызунова работает с опорными текстами. И с теми, что имеют отношение к мирам далековатым («Принцесса-невеста» Уильяма Голдмана, новый перевод «Стражи…» Терри Праттчета, «Рекомбинатный город» Уильяма Гибсона), и теми, кого уже безальтернативно причисляют к классикам (хотя бы с Джейн Остин и Оскаром Уайльдом). Я могла бы перечислять долго, поскольку справочные ресурсы сообщают по меньшей мере о тридцати одной книге в ее переводах. Теперь к ним прибавился еще и «Далгрен» Самуэля Дилэни, ставший поводом для вручения переводчику премии Андрея Белого; хотя, полагаю, на эту премию работы Анастасии вполне могли претендовать и раньше.
                  Но тут удачно сошлось мастерство переводчика и репутация собственно книги, которая только теперь дождалась конгениальной русской версии, и вообще какой бы то ни было русской версии — в силу структурной сложности самой книги и яркой личности ее автора. Опубликованный впервые в США в 1975 году, этот роман ждал своего воплощения на русском почти полвека. И это при том, что другие знаковые романы Дилэни были успешно переведены в начале 90-х, когда читателю открылась большая часть фантастики Новой волны, в том числе «Дюна» Фрэнка Герберта и «Человек в высоком замке» Филиппа Дика (по понятным причинам выход в СССР этих текстов был невозможен — во многом потому, что они опрокидывали с ног на голову представление тамошних технократов о социальной и культурной роли фантастики, или же напротив, ставили это представление с головы на ноги).
                  На сайте Фантлаб, этом неиссякаемом источнике информации, который я ниже с некоторыми уточнениями и дополнениями цитирую, написано, что «Далгрен» — самый крупный (около 900 страниц) и по сей день считающийся критиками центральным в творчестве Дилэни. Роман не завоевал никаких жанровых премий (в отличие, от, скажем, «Вавилона-17» или «Пересечения Эйнштейна»), видимо, просто потому, что тогдашнее читательское и критическое сообщество не знало, как его воспринимать (некоторые критики даже утверждали, что «Далгрен» вообще не относится к научной фантастике, а его герои неинтересны и роль их в обществе незначительна). Тем не менее, книга была распродана тиражом в 700 000 экземпляров. Читателей не остановило, пишет Фантлаб, то, что сложный по форме и стилю роман так же сложен и для восприятия; к тому же в нем отсутствует то, что принято считать родовым клеймом фантастики, — линейный сюжет. Собственно, лиминальность текста, лишившая его жанровых премий, до какой-то степени и обеспечила ему успех.
Об объеме работы тут уже сказано. Остальное — стилистика текста, сложная структура и ритмическая организация — в переводе Анастасии Грызуновой скажут сами за себя.
                      Сам Дилэни сформулировал суть романа так: «Книга утверждает, что “культура” взаимоотношений в шайке преступников, во главе которой стоит человек, находящийся на грани безумия, не менее сложна, чем “культура” взаимоотношений представителей среднего класса, собравшихся на званый обед». Тезис в наше время более чем актуальный, и будь эти короткие заметки посвящены не замечательной работе Анастасии, а собственно роману, его, возможно, следовало бы развернуть.
Не менее актуален он был и в 90-е, однако роман о странном городе Беллона и его странных обитателях, как сказано выше, тогда не стал тогда для нас открытием, возможно, именно в силу почти неподъемной переводческой задачи. Полагаю, к лучшему — плохой перевод вредит репутации автора и портит читательский вкус. Теперь же, благодаря «Иностранке», «Азбуке-Аттикус» и редактору последней Александру Гузману, «Дальгрен» («плод неустанной концептуальной отваги, созданный самым поразительным стилистом, что рождался в культуре американской фантастики», как пишет о нем в предисловии Уильям Гибсон, еще один объект переводов Грызуновой) нашел своего переводчика — а значит, и русского читателя.