Геннадий АЙГИ
Биография

* 1934 (деревня Шаймурзино, Чувашская АССР) † 2006 (Москва)

 

АЙГИ (собств. Лисин) Геннадий Николаевич - сын сельского учителя. Окончил Батыревское педагогическое училище (1953). В школьные годы начал писать стихи на чувашском языке, в 1950-е годы перешел на русский, но продолжал переводить на чувашский европейскую литературу и пропагандировать чувашскую литературу в странах Европы. В 1953–1958 годах учился в московском Литературном институте (семинар Михаила Светлова), в 1958 году был исключен – в частности, за общение с Б. Л. Пастернаком. С 1961 по 1970 годы работал в Государственном музее В. В. Маяковского – библиографом, заведующим изосектора музейных фондов.

В его переводе на чувашский язык в Чебоксарах изданы антологии «Поэты Франции XV– XX вв.» (1968), «Поэты Венгрии» (1974) и «Поэты Польши» (1987). Составитель «Антологии чувашской поэзии», которая вышла в переводах на венгерский и итальянский языки.

Был членом Союза писателей Москвы (с 1991), Русского ПЕН–центра (с 1995), председателем международного совета журнала «Лик Чувашии» (с 1994).

Лауреат Премий имени Поля Дефея Французской академии (1972), имени Васлея Митты (Чувашия, 1987), Польского ПЕН–клуба (1989), имени Константина Иванова (Чувашия, 1990), Международной отметины им. Давида Бурлюка (1990), имени Алексея Крученых (1991), имени Франческо Петрарки (Италия, 1993), «Золотой венец» (Македония, 1993), имени Норберта Казера (Австрия–Италия, 1996), имени Бориса Пастернака (2000). Народный поэт Чувашии (1994), почетный доктор Чувашского государственного университета (1994), Командор Ордена искусств и литературы (Франция, 1998). Книги переведены на 45 языков мира.

Премия Андрея Белого 1987 присуждается за мужественное одиночество поэтического труда, преодолевшего национальную ограниченность чувашского, русского, французского языков и открывшего в просветах высокого творчества единое поле человеческой культуры.

Книги

Стихи 1954–1971 / Вступ. статья В. Казака. Мюнхен: Verlag Otto Sagner, 1975.

Отмеченная зима. Париж: Синтаксис, 1982.

Тетрадь Вероники. Париж, 1984; М.: Гилея, 1997.

Холмы-двойники. Чебоксары, 1987.

Дитя-и-роза. Париж, 1990.

Здесь: Избранные стихотворения, 1954–1988 / Вступ. статья Е. Евтушенко. М.: Современник, 1991.

Поклон – пению. 36 вариаций на темы чувашских и татарских народных песен. Париж: Изд-во Н. Дронникова, 1992.

Свечи во мгле и несколько песенок. М.: Раритет–537, 1992.

Теперь всегда снега: Стихи разных лет, 1955–1989. М.: Сов. писатель, 1992.

Поэзия–как–Молчание: Разрозненные записи к теме. М.: Гилея, 1994.

Ветер по травам. Чебоксары, 1997.

Всё – здесь... Встречи с Борисом Пастернаком. Херсон, 1997.

Поля в городе. Листы во Франции. Чебоксары, 1998.

Продолжение отъезда: Стихотворения и поэмы, 1966–1998. М.: ОГИ, 2001.

Поклон – пению. Сто вариаций на темы народных песен Поволжья. М.: ОГИ, 2001.

Мир Сильвии. М.: А и Б, 2001.

Разговор на расстоянии: Статьи, эссе, беседы, стихи. СПб.: Лимбус Пресс, 2001.

Поля-двойники. М.: ОГИ, 2006.

Страницы дружбы. Чебоксары, 2006.

Стихотворения. М.: Радуга, 2008.

Собрание сочинений: 2 тт. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 2009.

Собрание сочинений: 7 тт. М.: Гилея, 2009.

Тишина

1
в невидимом зареве
из распыленной тоски
знаю ненужность как бедные знают одежду последнюю
и старую утварь
и знаю что эта ненужность
стране от меня и нужна
надежная как уговор утаенный:
молчанье как жизнь
да на всю мою жизнь

2
Однако молчание – дань, а себе – тишина.

3
к такой привыкать тишине
что как сердце не слышное в действии
как то что и жизнь
словно некое место ее
и в этом я есть – как Поэзия есть
и я знаю
что работа моя и трудна и сама для себя
как на кладбище города
бессонница сторожа

1954–1956

 


Стихи с пением

Первый голос
просто облако есть просто дерево
просто поля и дома
(и все они тут как и ты)
и все они тут же как я

Второй голос
отъехал от дерева и навсегда удалился от леса
что-то взлетело в нем от реки
(птицы исчезли прозрачнее травы)
его уж все меньше –

и:

Хор
(Пение без слов, возрастающее постепенно).

1964

 

Возвращение: сосны

     Достаточно – этого. (Быть – еще раз: Пребыванье открыть – словно Землю).

     Отчая будто Стократность – в Незримости: Сно-Вос-приятием.
     (Так – до названья – мелькнет человеко-рожденное: станет «я»-домом – Любви).

     Вместо «я жил» – благодарность: сокровищем нищего: в веянье этом (как зренье).

     Так же – и слух.

     Устойчивость ясная Гласо-Возможности – той же Стократностью Отчей! – Тень – Чистота: в единящем Безмолвии Незамутняемом.

     Были и болью – как тело-и-мозго-отцы.

     В том, что я был, соучастие было и Лучшего; да Уходящим – мерещится это: Душой называемым! – Вкладо-Сиянья первичной Нетронутостью.

     Зрились – подобьем мерцанья Ее.

1977

 

И: место рябине

Лес – весь в пятнах крови – храм опустошенный.

(Как без птиц: без душ. Без-словье и без-звучие.)

                    И – у входа: вся – подобием:

                    Параскева-Пятница-рябина.

1977


 

Гуашь

                                                            М. Рогинскому

Поле, усеянное газетами; ветер перемещает их (нет конца
и края). Брожу весь день, приглядываюсь: названье – одно
и то же (и то же забвенье: забыл и присматриваюсь –
время проходит: не вспомнить); с портретом одним и тем
же (и снова – забвенье). Где я? куда возвращаться мне?
Вечер; бездорожье; шуршанье бумаги; Земля – вся из этого
поля; тьма; одиночество.

1979

 

Возникновение храма

                    о
               голубое 
                    и
поле – серебряной ниточкой – поле 
               (и много 
               золота 
               много) 
     вдоль – напряжение! 
                    и
твердостью светлости 
               ввысь

          1981

 

Поле и Анна-II
 

          таааааАААААААааааам:

                    лиИИик:

                    (крика)

          1981

 

Спокойно: огни подсолнухов

                                                  Памяти Валерия Ламаха

     Вокруг – немного – будто строя: дом (не ведал – вот я там: своим каким-то «многим»).

          Еще – заката бы такого (вот и вещи
          отцов – все те же: перекладывать
          дано мне – в двиганье-блужданье мирном).

     Вхожу я в свет (а в книге на столе – горят слова – а мне он говорил: «всегда ты даришь» – а об этом дне – прочли бы мы как в общей крови братской: «взыгранье радости во светлости сиянья»).

     Лишь друг один был странно-больше реквиема (шли годы – создал: и страну однажды – в его лице увидел: полнотою! – достойно ли то золото я впитывал? – лицо мне снится! – чистоту круженья – заслуживая или нет – я знаю).

     (О детстве говорил – вдруг вспомнил: много дисков! – и книга книг – и много дисков! – свежесть.)

     И с тем: «один» – неправда! – дар – как август: и думаешь-как-ходишь? – в старом золоте: как будто в горнице – все более спокойной.

     Забыл ли я? – отцами золотиться – вдруг: руки брата! – и кругов-полей – за-ради друга – безущербна: звонкость.

     (Повеял болью я – сказав что «духом-ковкостью»! – он понял бы бесшумно – всем лицом.)

     И яркость: будто строя дом – народу! – и все же брат мой: духам лишь немногих (а малость – все! – когда лицо – исполненность).

     (Я дом народа знал такой: как к пению – соборному– притрагивался.)

     Скользить ли – грустью (да спокойна память: завершено уже основ строенье).

          Все больше
          мягкостью – ни для кого – закат: 
          и устремленность золота 
          к вещам простым людей 
          (а «были» – значит: были).

     Воспоминания? – неверно: это – шире (как в мертвости страны – не из страны: свеченье).

     И друг мой! – брат: с улыбкой – как из близких (я знаю – чистотой как говорить лица: из самого лица! – и свежесть: яркость дисков! – свечение подсолнухов – как дом).

1981


 

Стихотворение-название:
Белая бабочка, перелетающая
через сжатое поле

 

 

 

 

 

1982


 

Флоксы – после «всего»

                                        Памяти Пауля Целана

а Белизна-а?.. –

(нет – меня) –

а Бели-изна...

1982

 

Вершины берез – с детства
и до сих пор

будто
все то же:

о
затихание – после
шепота
взгляда
и слуха –

(и я забывал это было всю жизнь забывал колыбельную
голосом бывшую чтобы всю жизнь вспоминать колыбельную
будто безмолвно-первичную духом меня изначально
раскрывшую шириться мне обещая свободно без края) –

о
затиханье – (давно уже нет никого):

воздух – в вершинах:

берез

1983

 

Празднество-Калвария

                                                  Аудрюсу Науйокайтису

Дом или мир – что-то белокостно-центральное горело,
постукивая ударами света – и рушась: пламенем. Были
открытые двери – лишь символами неприступности,
создавая кольцо – надежнее огня. Как разрывалось горящее
средоточие! – попыткою выхода было – исковерканное
приближенье: к рыданью. И оно – кружило, сверкающее
ранами,– изредка кто-то обнаруживал – подобье себя. И
где, за дверьми полыхающими, в каких это далях – бормотание:
обще-умиленное-и-тайное? – двери закрылись – более
отсутствующе-тверже, чем свет! – ум исчезает
в-разры-вах-в-костре-белокостном! – беспамятство запомнит
единственную его фигурацию: не точкой родился,–
крестом разрываться! – костром изуродованным –
из мозгов-и-рук-и-орудий-крестьянских! – взрывами Перво-Груди:
в молнии вечной – Само-Удивления: перед открытием
нищенской крови в Себе! – да так: ее нет – без пролития.

1984

 

Выходя из оврага

                                                  Иштвану Саболчу

а слева – нищенская – своя же рука – как младенческое
евангелие: о – блистание – ни для кого:

          малости – окольно-живого! –

и бродячим – безразличным евангелием берет – овевает –
ласкаясь по-детски – лаская:

          сердечнейший ветер сердечнейший:

          величием Счастья безлюдности! –

          о милосердие...

1985


 

Родина– лимб

                                                  Н. Б.

1
Где тьмы безвинных жертв (давно уж призраков), где
сам ты – жертва (лишь пока-живущий), – там: родина
(лишь это – родина): любовь и к-жертвам-состраданье и
сам-ты-жертва-среди-них. Лишь это: родина. И лишь к
такой – привязанность. И ту, такую – не покинуть.

2
Ты можешь отказаться от пространства. От
теней-призраков. И – от живых. И обнаруживаешь ты
последнюю, где вновь найдешь ты все, тобою отмененное, –
та родина – язык.
Быть похороненным – в той родине, с надеждой: в ней
пребыть: в сиянье остающемся (хотя и Лимб-Язык, и худший
в ней ты знал, вводя их сумерки – в Сиянье).
И нет – другой. Быть схороненным – в ней. С надеждой.
Даже – без надежды.

1977

 

Казимир Малевич

                                        ... и восходят поля в небо. 
                                        Из песнопения (вариант)

где сторож труда только образ Отца
не введено поклонение кругу
и доски просты не требуют лика

а издали – будто бы пение церкви
не знает отныне певцов-восприемников
и построено словно не знавший
периодов времени город

так же и воля другая в те годы творила
себе же самой расстановку –
город – страница – железо – поляна – квадрат:

– прост как огонь под золой утешающий Витебск

– под знаком намека был отдан и взят Велимир

– а Эль он как линия он вдалеке для прощанья

– это как будто концовка для Библии: срез – завершение – Хармс

– в досках другими исполнен
белого гроба эскиз

и – восходят – поля – в небо
от каждого – есть – направление
к каждой – звезде

и бьет управляя железа концом
под нищей зарей
и круг завершился: как с неба увидена
работа чтоб видеть как с неба.

1962

 

Детство К. на Влтаве

протащатся во сне зубцы костела
не как-нибудь – в метели – через представленье
бумаги – белого цветка – и поля
где мамой ставшая уже не чья-то дочь
а задевая глаз во сне:

и расширяясь
в боли зрячей:
ромашками бесчисленными
мелькает вверх:
опять опять

и привлекает бабочек...
я-шеей-женщина... и лёт как покрывало белое
еще немного – и далекое
освобождает ноги – исчезая
светлее поле шевеля –

и это плещется... и глаз окружностями
все стороны я стебля вижу вверх

и выше – сеет лепестки

1964

 

К портрету
работы Владимира Яковлева

бывает сон как зренье
забвение как слух –

бывает: память – языком в беспамятстве! –

когда как вещь ты есть – свет-проруби-оттуда:

лица не разрывая!.. –

(огнем-за-кровью-знаком)

1965

 

Лик-ветр
(Надпись к портрету)

граница есть твоя – как с жидкостью сверх-падали
а разорвешь ли и стряхнешь ли гниль?
ты – лишь полу-душа! не быть тебе свободной
ты – ветр: тебя очистит только смерть

1967

 

Розы этого лета

                              В пламени этого лета ищу я 
                              ныне твой образ. 
                              В Огне отступающем. 
                              Нет его – в зримом.
                                                  Запись о К. 1972.

уровнем боли
был – лета огонь... – и как долго
видел вас там я:

и – славил... –

ныне же в глуби сиянья – лишь сухость:

да – мертвость... –

о видно: огонь уже ныне иной
Трагедии Этого Места:

и слой Его – нищенский и циклопический
уже отработан и сброшен:

испепеливший надежды... –

теперь сердцевина Его опаляет
душу самую:

даже – без боли... –

а было-же-это-болело
боли-цветению вашему
когда-то подобно:

о розы!.. –

однако все это
(я заклинаю) – вы!.. –

сплавьтесь – с последнею болью!.. – с пламенем лета!.. –
вы вместе с душою в Ненастье-Стране –

Огонь-Отчаянье!..

1973

 

Образ – в праздник

                              В день 100-летия со дня рождения 
                              К. С. Малевича

со знанием белого
вдали человек
по белому снегу
будто с невидимым знамением

1978

 

Об этом

                              Я. П.

Это
не Спор.
Если же я называю,
то это – простое указывание:
«Здесь – Совершенство».
(Место Намека.
Тем и Присутствует.
Я умолкаю.)
«Бог»?
Это цитата: из Бога.

1980