Борис Иванов
ПЕРВАЯ В ИСТОРИИ РОССИИ НЕЗАВИСИМАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРЕМИЯ
Откуда Премия Андрея Белого взялась, как оказалась первой в истории России негосударственной литературной премией, называемой многими критиками самой престижной литературной премией России?
...Когда рассказываешь о развитии независимого культурного движения 1970-х годов, открываешь для многих современников область совершенно неизвестную. Я дал тому времени название «темные семидесятые». Этому есть свое объяснение: даже самиздат, по причинам конспирации, умалчивал о многих сторонах существования той неофициальной среды, которая в условиях тоталитарного государства создала свою литературу и искусство. Опубликованные в наше время мемуары, касающиеся культурного сопротивления в послесталинское время, посвящены главным образом «шестидесятникам». Между тем без «семидесятых» понять современную русскую литературу невозможно. Корни «условного реализма», концептуализма, метареализма, соцарта, «черной прозы», постмодернизма и других течений находятся там, в «темном десятилетии». При самых неблагоприятных условиях новое литературное поколение, не возлагающее никаких надежд на «социализм с человеческим лицом», произвело радикальное тематическое и эстетическое обновление русской литературы.
Самиздатский журнал «Часы» (он стал выходить регулярно, как и положено часам, с лета 1976 года) оказался в Ленинграде центром этого процесса и в немалой степени ему способствовал. Способствовал, среди прочего, тем, что был изданием не редактора или какого-либо кружка, но стремился быть органом независимого культурного движения в целом. Его авторы – петербуржцы, москвичи, жители республик Прибалтики, литераторы Поволжья и Украины – публиковали в «Часах» прозу, поэзию, критику, философские и религиозные сочинения, переводы самых разных произведений. Находила место на страницах журнала и хроника из жизни неофициальной культуры.
К 1978 году в «Часах» сложилось нечто среднее между редакционным советом и редколлегией: Б. Останин, Ю. Новиков, А. Драгомощенко, И. Адамацкий... В начале этого же года «Часы» провели конкурс на лучший рассказ. Это была первая литературная акция, осуществленная журналом, второй стало учреждение Премии Андрея Белого.
Идея независимой, а следовательно, оппозиционной литературной премии не могла бы прийти в голову людям, подавленным своим полуподпольным положением. Знаменитые выставки московских художников 1974 года в корне изменили внутренний климат, в котором формировалась и осознавала свое значение неофициальная культура. Идея премии, присуждаемой литераторам, чье творчество воспринималось как выдающееся достижение, органически вписалась в умонастроение того времени, как только была высказана. Ее автором был Борис Останин – переводчик, критик, инициатор многих коллективных действий, соредактор журнала «Часы». Я не ошибусь, если скажу, что Останин вкладывал в присуждение премии прежде всего ПРАЗДНИЧНОЕ содержание.
Идея обсуждалась в треугольнике: Борис Останин, искусствовед Юрий Новиков и я. В результате дискуссии премия обрела своего духовного патрона – Андрея Белого. Почему был избран именно Андрей Белый?
Патрон премии рисовался нам совершенно исключительной личностью, оставившей в русской культуре глубокий след как поэт, прозаик и исследователь широкого гуманитарного профиля. Андрей Белый как раз и есть такая исключительная личность. Под эгидой его имени награду можно было присуждать по номинациям «поэзия», «проза», «литературоведческие исследования / критика». Должен сказать, почти всем будущим лауреатам нашлось что сказать о том влиянии, которое Андрей Белый оказал на них и своим творчеством, и как личность.
Неофициальная литература была преимущественно литературой, основанной на личном общении авторов, исповедовавших разные эстетические принципы. Ее участники составляли единую среду, говорившую на множестве языков, и стремились к взаимопониманию при сохранении и осознании различий. «Множество языков – это язык, на котором говорит свобода» (слова Аркадия Драгомощенко, лауреата премии 1978 года). В этой среде автор попеременно становился то читателем, то автором, что давало возможность выработки этически ответственного «гамбургского счета». Иначе говоря, награда имела корпоративный характер: мы, литераторы-издатели неофициального журнала, присуждали ее авторам неофициальной литературной среды, литераторы – литераторам, независимо от места их проживания и от того, являются они авторами «Часов» или нет.
При обсуждении церемонии вручения премии выяснилось, что сам характер нашего существования уводит нас прочь от декоративной торжественности официоза. Для литератора неподцензурного (и, следовательно, безгонорарного) денежное измерение творческих результатов принадлежало пошлому обиходу чуждой ему официальной литературы. 1 рубль Премии Андрея Белого пародировал денежные куши государственных наград, без остатка поглощавших смысл и ценность произведений казенной литературы. Здесь мы заимствовали масштаб однофранковой Гонкуровской премии. Пародийными по отношению к советским официозным церемониям были не только выдача премиального рубля, но и совместное распитие «белого» (т. е. водки) и поедание разрезанного по числу лауреатов яблока. Все, однако, совсем не шутку свидетельствовало о нашей – и лауреатов – причастности к музам и к духу Андрея Белого.
Ритуал присуждения имел и серьезный ракурс: объявление имен победителей, оглашение жюри развернутой мотивации своего решения, ответные речи лауреатов. Имена первых лауреатов, насколько я помню, определил инициативный треугольник, что сделать было не так-то и сложно: Виктор Кривулин находился в творческом зените, Борис Гройс внес в культурологический анализ неизвестные еще в России масштабы и подходы, поэт Аркадий Драгомощенко удивил своим большим романом «Расположение среди домов и деревьев», который и ныне позволяет думать, что проза русского постмодернизма формировалась на основе – прежде всего – лирического высказывания.
Первое вручение премии состоялось в декабре 1978 года. Приведу краткий рассказ об этом событии из моей статьи о Викторе Кривулине.
«Конец декабря. В угловом доме по улице Рылеева, в квартире искусствоведа Юрия Новикова, за зашторенными окнами (квартира находилась на первом этаже) собрались петербургские неофициалы – поэты, прозаики, философы... Не забуду ощущения странности всего того, что мы готовили, и главное – настроения собравшихся, публики честолюбивой, нетерпеливой, речистой и вдруг притихшей, как перед литургией. Почти из ничего – круглого столика, трех стульев, расставленных вокруг него, бутылки водки с тремя стопками и огромного яблока, купленного к этому вечеру Борисом Останиным на Кузнечном рынке, – создалась декорация торжественного действа, которое войдет в историю. Кажется, именно ветер истории глушил тогда минутные настроения собравшихся и непроизнесенные реплики. Герои торжества – поэт Виктор Кривулин, поэт и прозаик Аркадий Драгомощенко, философ культуры Борис Гройс – тоже были захвачены общим настроением.
В тот вечер "часовщики" впервые проводили вручение Премии Андрея Белого, которая, как впоследствии выяснилось, оказалась первой (!) в истории России независимой литературной премией.
Виктор Кривулин первым держал ответную речь. Он говорил о наступлении нового времени, когда деление русской литературы на "первую" и "вторую", официальную и неофициальную, казавшееся очевидным, закончилось. Говорил, как всегда покачиваясь на стуле: "Нет двух культур, культура одна, и этот наш вечер, возможно, ближе к ее сущности, чем другие широко обставленные действия". И далее о том, что составляло смысл его творчества, о самой премии: "Каждая отмеченность абсурдна. Но, выбирая между закрытостью и отмеченностью, мы выбираем второе... Это и есть подлинное культурное бытие – то, что находится между законченной артикуляцией и аморфным существованием вещей..."»
Премия присуждалась ежегодно от имени «тайного жюри», представляющего редколлегию журнала «Часы». На определение лауреатов влияли и итоги негласного опроса, проводившегося в различных литературных кругах. Церемония присуждения обычно проходила на частных квартирах: например, в 1979 году – на квартире музыковеда С. Сигитова (в рамках подпольной 2-й конференции культурного движения), несколько раз в мастерской скульптора Любови Добашиной, в помещении Клуба-81 и в других местах.
Взглянув на список лауреатов премии, можно заметить, что критерии ее жюри не были «партийными»: лауреатами становились и «лицензированные» неофициалы, и авторы, имевшие совписательский статус; премия присуждалась за произведения, написанные как в России, так и за рубежом, опубликованные в самиздате и в тамиздате. Правда, географическая и организационная разорванность неофициальной литературы иногда порождала специфические проблемы. Так, чтобы оповестить Сашу Соколова о присуждении ему премии за повесть «Между собакой и волком», пришлось приложить немалые усилия. Тем приятнее было узнать, что весть о награде все же дошла до прозаика, в ту пору обитавшего в Калифорнии, и он, переживавший чувство отъединенности от читателей, был чрезвычайно тронут. Для Андрея Битова, впоследствии отмеченного многими отечественными и международными наградами, Премия Андрея Белого за роман «Пушкинский дом», опубликованный на тот момент только за границей, была первой. Приезды в Ленинград за получением награды московских поэтов Ольги Седаковой, Алексея Парщикова и Ивана Жданова были, помимо прочего, большими событиями для независимой литературной среды.
В конце 1980-х годов обстановка в стране бурно менялась. Мы все были захвачены перспективами радикального изменения положения неофициальной литературы. Составлялись проекты кооперативных издательств, журналов, писательских ассоциаций. Что касается меня, то я принял участие в формировании Ленинградского народного фронта, а Клуб-81 (я был его председателем) стал местом собраний и складом агитационной литературы не только ЛНФ. С началом публикаций в газетах и журналах произведений, вытеснивших кондиционный соцреализм, машинописный самиздат стал утрачивать свою роль единственной в стране свободной трибуны. В 1990 году «Часы» перестали выходить. Идея премии также подверглась коррозии – наши реальные и потенциальные лауреаты уже в конце 1980-х годов получили доступ к массовому читателю.
В 1989 и 1990 годах жюри премии не собиралось, затем его деятельность утратила регулярность. Вокруг нас раздавались противоречащие друг другу голоса. «Господа, той литературы, которой была адресована Премия Андрея Белого, больше нет. Нонконформизм разменял свои романтические порывы на брюзжание и литературную поденщину. Осталось несколько анахоретов – стоит ли ради них огород городить?» Были и другие голоса, звучавшие на многих встречах: они доказывали, что премия нужна в новой ситуации не меньше, чем прежде. Их убедительность имела особую силу – это говорило новое литературное поколение. Наступило время осмыслить новую культурную ситуацию и понять, какое место может и должна занять в ней Премия Андрея Белого.
Да, многое изменилось, старой России больше нет, но в литературном мире сохранилось нечто, что бросало вызов самому времени. Мы, основатели Премии, должны были понять, что независимая литература сопротивлением коммунистическому режиму вовсе не исчерпывалась. Она присвоила себе привилегию на риск свободного творчества – и не потому, что многие ее авторы были голодны и спали возле котлов кочегарок. Если бы судьба забросила их в другую эпоху, они (или такие, как они) продолжили бы поиск – таков инстинкт человеческой культуры.
Творчество молодого поколения свидетельствовало о том, что дух новаций не покинул русскую литературу, что сама культурная ситуация может быть понята только через понимание глубинных истоков этих новаций. Но тот, кто обновляет литературу и язык, кто вступает на путь поисков и экспериментов, рискует быть непонятым, незамеченным, неоцененным. Задача премии – различать в потоке литературы произведения таких авторов и привлекать к ним внимание профессионалов и общественности.
В 1997 году началось оформление Премии Андрея Белого в общенациональную институцию, поддерживающую русскоязычную «опережающую литературу». Было разработано Положение о премии. Комитет премии (выполняющий на общественных началах как организационную работу, так и функции жюри) официально зарегистрировал ее в Санкт-Петербургском обществе «А–Я». Была введена дополнительная номинация «За особые заслуги в развитии русской литературы». В комитет, помимо «отцов-основателей», были включены литераторы, критики и издатели Петербурга и Москвы. <...>
Премия функционирует как ежегодная независимая литературная премия, присуждаемая авторам, пишущим на русском языке, независимо от их гражданства. С 2000 года московское издательство «Новое литературное обозрение» выпускает серию поэтических книг авторов, вошедших в шорт-лист премии.
Если задать себе вопрос, существует ли в России – помимо Премии Андрея Белого – литературная премия, которая сознательно и целенаправленно озабочена поддержкой инновационной литературы, ответ будет прост: нет, не существует.
(Премия Андрея Белого. 1978–2004. Антология. М.: НЛО, 2005)