Кирилл Корчагин

РЕЧЬ ПРИ ПОЛУЧЕНИИ ПРЕМИИ

Думаю, нет смысла говорить о том, насколько для меня важно быть отмеченным премией Андрея Белого. Я воспринимаю это как знак внимания не столько к своей скромной персоне, сколько к тому направлению в критическом письме, которое кажется мне на данный момент наиболее продуктивным. Это направление представлено рядом критиков и исследователей поэзии, среди которых есть те, кто гораздо раньше меня обратился к этому способу письма, а есть и мои ровесники, с которыми, как мне кажется, мы идем более или менее в ногу.

Я назову это направление аналитической критикой. Такая критика требует герменевтического усилия, стремится понять, как устроен тот или иной текст, автор, литературная институция. Понимание – ее основная задача. Эта задача роднит аналитическую критику с современными гуманитарными науками, и это родство не случайно.

Только гуманитарные науки, взятые во всей полноте, могут дать литературной критике язык, пригодный для того, чтобы говорить об интересующих ее объектах. Это в известной степени искусственный язык, но для различных областей гуманитарного знания он играет роль lingua franca, языка междисциплинарного общения. Напомню, что в англоязычном контексте за словом критика (criticism) скрывается всё разнообразие дисциплинарных подходов, при помощи которых можно исследовать далеко не только литературные артефакты. Когда такая критика обращается к новейшим литературным текстам, она становится своего рода теорией литературы «быстрого реагирования», которая может схватывать то, что носится в воздухе, – то, что находится в становлении и еще не обрело окончательных форм.

В отечественном контексте литературная критика часто воспринимается как набор необязательных оценочных суждений (на это указывает и повседневное употребление слова «критика»). Эти суждения якобы выполняют «санирующую» функцию, отделяют зерна от плевел. Апологеты такого типа критики готовы считать любые попытки аналитического письма «наукоидной невнятицей» (как выразилась одна литературная дама). Это неприятие, кажется, проистекает из стремления критиков сохранить за собой право на литературную «сегрегацию», в основе которой лежит ничем не подкрепленный и ничем не ограниченный властный жест – желание создавать и разрушать иерархии по собственному произволу.

 Вопреки этому аналитическая критика предлагает принципиальную неустойчивость границ – возможность постоянно пересматривать status quo, вооружаясь для этого не желанием низвергнуть авторитеты, а теоретическим аппаратом, который позволяет помещать то или иное литературное явление в максимально широкий контекст. Такую критику интересует, как устроен ее объект и что обуславливает его существование. Утопическим горизонтом здесь служит единая критическая теория различных искусств.

В заключение я хотел бы сказать несколько слов о той полемике, которая возникла в связи с несомненно блестящей книгой Олега Юрьева «Заполненные зияния». Действительно, эта книга представляет совсем другой тип критического высказывания – пристрастный и в то же время удивительно точный. Пожалуй, трудно не согласится с тем, что эта книга вместе с «Суммой поэтики» Александра Скидана – едва ли не наиболее значимые события прошедшего года в области литературной критики. В связи с этим мне более чем понятна мотивация тех членов жюри, которые выступили с открытым заявлением в поддержку этой книги, – несомненно, в аналогичной ситуации я счел бы нужным поступить так же. По этой причине я считаю необходимым еще раз подчеркнуть, что с моей точки зрения эта премия, прежде всего, знак внимания к определенному способу письма, а не к той или иной представляющей его персоналии.