Аркадий Драгомощенко

РЕЧЬ ПРИ ПОЛУЧЕНИИ ПРЕМИИ

Выступая здесь, я вынужден довольствоваться импровизированной речью, прибегая к спасительным, но необязательным отступлениям. Прежде чем говорить собственно о прозе, я задался вопросом: с какой точки зрения, в каком ракурсе понимать и рассматривать возникновения независимой литературной премии. Что это – одно из проявлений искусства авангарда, задача которого – совместить воедино профаническую действительность и высокую реальность искусства, и тем самым организовать исторический процесс фиксаций отстранения, либо небольшой домашний спектакль, не подразумевающий зрителей, а лишь его участников? Наряду с этим я думал, что, принимая ту или иную точку зрения, мы выносим за скобки сам предмет, ради которого собрались здесь. Я имею в виду собственно литературные произведения, которые явились причиной этого нашего вечера.

Произведения, являясь примерами частной практики, путем этой оценки, независимо от того, насколько она объективна, вступают в иной и косвенный процесс, предполагающий прошлое, настоящее и, по-видимому, будущее. Возможно, то, что сейчас происходит, бессмысленно, возможно, никому нет дела ни до литературы, ни до имени, которым названа эта премия, ни, наконец, до произведений, отмеченных премией. Но бессмысленность эта, мне кажется, – отзвук эха того высокого порядка, который носит название Абсурда, порядка, исходя из которого Сократ не был отравлен, а поэты никогда не изгонялись из государства. Сохраняя и развивая язык, мы сохраняем настоящее и оберегаем перспективы нашего будущего. В языке мы ищем много языков, необходимых нам. В языке мы находим язык свободы.

(Часы, 1978, № 15, фрагмент)